Отшельник

Он привел меня к уже знакомой зале, едва увидев большие ручки по обе стороны дверей, я вздрогнула. Здесь мы встретились впервые. Интересно, если бы я передумала и сразу же бросилась к выходу — я смогла бы сбежать?

Двери распахнулись, и я вошла в помещение. Сегодня оно выглядело иначе. Тяжелые шторы были раздвинуты, и огромные окна на всю стену открывали великолепный вид в сад и на деревья у подножия утеса. И на закат. Тот самый багровый. За длинным столом восседал хозяин дома и лысоватый мужчина с хрупкой женщиной-шатенкой. Они тут же повернули ко мне головы.

И мне вдруг послышался голос Огинского в голове:

«Познакомьтесь — это моя кукла. Вы можете оторвать ей ногу или руку. Я разрешаю».

И тут же в унисон моим мыслям, и правда, раздался его голос, от которого по телу прошла волна дрожи. Я не представляла, как можно таким голосом спокойно разговаривать и им же заставлять делать отвратительные вещи.

— Марк, Нина, это моя гостья — Надежда. Она сегодня отужинает с нами.

Встал с места и отодвинул стул со своей стороны. Так галантно и грациозно. Повадки хищника, снова эта гибкая вкрадчивость. Обманчивая и слишком красивая. Я уже знала его грубую хватку. И снова не смогла удержаться, чтобы не восхититься его стилем и вкусом в одежде, не восхититься им самим. Его внешностью, которая притягивала и одновременно отталкивала именно своей притягательностью. Потому что в голове не укладывалось, как человек с таким красивым лицом (да, теперь оно казалось мне красивым, или я не рассмотрела его раньше) может быть настолько циничным и жестоким.

Он подождал, пока я подошла, и все это время не сводил с меня этого ужасного взгляда, от которого начинали дрожать кончики пальцев. Как бы не омерзителен он мне был — я еще не видела в мужских глазах такого явного восхищения и грубого вожделения. В какой-то мере это льстило и в то же время пугало. В тигриную бездонную яму прямо в его пасть падать не хотелось. Вряд ли там кто-то выжил.

Я села за стол, и Огинский пододвинул мой стул. Сел рядом. Я снова уловила его особенный запах. Горячее, мужское, терпкое с ароматом виски и горьким привкусом сигаретного дыма. Как может так злить человек, и в тот же момент настолько будоражить его запах. Теперь я подняла взгляд на его гостей. Оба меня рассматривали с нескрываемым любопытством. Я даже почувствовала, как краска приливает к лицу. Интересно, что они подумали обо мне? То же, что и Огинский в нашу первую встречу? Многих он знакомил с ними?

— Вы очень красивая, — тихо сказала миниатюрная шатенка и отпила из бокала яблочный сок. Пакет от него стоял рядом с ней. Судя по всему, она принесла его с собой.

— Спасибо, — так же тихо ответила я и вздрогнула, когда официант, бесшумно подкравшись сзади, поставил передо мной тарелку с салатом и положил столовые приборы.

— Нина пьет сок без сахара. Во время беременности он у нее повысился. А она предпочитает только одну и ту же фирму и таскает его с собой в сумочке. Беременные весьма странные существа.

Марк дружелюбно мне улыбнулся, и мне подумалось, что он намного приятнее самого Огинского. Я улыбнулась в ответ.

— Беременность — это счастье для женщины. Я вас поздравляю.

Краем глаза увидела, как Огинский повернул в пальцах нож и блеснула его печатка.

— Наследник, — смущенно сказала женщина и снова отпила сок.

— Роман сразу сказал, что будет пацан, и он не ошибся. Он вообще редко ошибается. Вы прислушивайтесь к тому, что он говорит, иногда его слова, как пророчество.

Не дай бог мне его пророчества. С трудом верилось, что такой жизнерадостный человек, как Марк, мог быть другом Огинского. Мне казалось, что у таких, как он, вообще не бывает друзей.

Я смотрела на салат, и в животе урчало от голода. Хитрый сукин сын специально посадил меня за стол, чтобы я была вынуждена есть при его гостях. Потому что обычно я отказывалась от еды и могла ограничиться чашкой с бульоном. Мне ужасно захотелось есть, тем более я обожала салат «Цезарь», мама делала его по праздникам с сухарями и сыром. Смущали дурацкие приборы в каком-то совершенно странном количестве. Я взяла вилку и тут же опустила руку.

— Я никогда не знала, зачем все эти ножички и вилочки, и какие-то палочки. Моя еврейская мама говорила, что еду надо есть руками, ложкой, вилкой и ножом. Остальное извращение.

Нина наколола салат вилкой, набила полный рот и, повернувшись к Марку, округлила глаза.

— Ничего. Кушай-кушай, маленькая.

Я засмеялась и тут же замерла, потому что Огинский смотрел на меня. Я чувствовала этот взгляд кожей, он словно полз лазерным лучом по моей шее, скулам, лицу, забирался мне в волосы. Подняла голову и, встретившись с ним взглядом, резко выдохнула. Мне не нравилось, как он на меня смотрит… и нравилось одновременно. Они горели, его глаза. По-настоящему. Это трудно передать словами. Нужно видеть. Чуть прищуренные тигриные глаза и слегка приподнятые уголки губ. Я начала потихоньку разбираться в выражении его лица. Кажется, сейчас он был доволен. И в то же мгновение меня сильно дернули за косу сзади. Так сильно, что я невольно ударила вилкой по тарелке.