Отшельник. Его девочка (СИ)

Сжимаю пальцы в кулаки, разгоняя слабость в мышцах. Сейчас нужно быть сильной и поддержать маму. Ей теперь хуже всего. Я помню каждый ее отъезд в больницу. И когда Степе делали операции, мама себе места не находила.

А тут такое…

Не представляю, как она себя чувствует и что переживает внутри себя.

Мама замкнутый человек. И она всю боль и страхи всегда держит в себе.

Мы с Давыдовым садимся в машину, и он резко трогается. Я смотрю в окно на проплывающие мимо стволы сосен и просто молюсь, чтобы все обошлось.

Пусть все пройдет успешно.

Пусть все обернется самым благополучным для Степы образом.

Только бы ему дали донорское сердце и смогли провести операцию без осложнений. Мой братик маленький, но очень сильный. Он обязательно справится с реабилитацией.

В пути мы проводим чуть больше часа, и за это время я успеваю сотни раз накрутить себя и успокоиться. Лев Сергеевич всю дорогу напряженно молчит, будто дает мне возможность побыть наедине со своими мыслями.

Машина въезжает на парковку больницы. Большое серое здание с красным крестом выглядит мрачным и не очень то приветливым.

Лев Сергеевич толкает больничную дверь, в нос сразу ударяет резкий запах хлорки и медикаментов. Яркие лампы под потолком бьют светом прямо в глаза, и я на секунду зажмуриваюсь.

Сердце стучит так, будто вырваться из груди собирается.

— Нам на четвертый этаж, — мужчина сжимает мой локоть и ведет к лифту.

Я благодарна ему, что он привез меня сюда. И я очень рада, что не оставил сейчас и идет вместе со мной к маме и Степе.

Мне нужна его поддержка.

— Ты очень бледная, — осматривает мое лицо, когда едем в лифте.

— Переживаю, — произношу сухо и скомкано.

Дверцы распахиваются, и в больничном коридоре я вижу свою маму. Она стоит возле большого окна вдали от нас и смотрит на улицу.

В темной длинной юбке и шерстяной вязаной кофте серого грязного цвета. Выглядит пугающе, жутко.

Сжимаю пальцы в кулаки и иду к ней. Лампы на потолке устрашающе мигают, и резкий больничный запах кружит голову. В тишине слышу стук собственного сердца.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

— Мам, — осторожно кладу ладонь на ее плечо.

— Дариночка, ты приехала, — улыбка едва касается ее губ.

Тянется ко мне и просто падает в мои объятия. Молча дрожит от слез, уткнувшись лицом в мое плечо.

— Все плохо, да? — осторожно спрашиваю я глухим шепотом.

Она еще сильнее рыдает. Сдавливает меня в своих объятиях сильно.

— Мам…

Она всхлипывает и тихонько воет.

Я испуганно смотрю на Льва Сергеевича. Мой разум просто разрывается от безысходности и беспомощности. Я не могу никак помочь ни маме, ни братику.

Снова чувствую себя жалкой и запуганной девчонкой.

Мне страшно. Так страшно, что под кожей гуляет озноб, а тело прошибает потом.

— Я все решу, — тихо и жестко говорит Лев Сергеевич и кивает.

А затем его большая фигура скрывается за поворотом.

Я обнимаю маму, глажу ее по светлым волосам и дышу сквозь боль. В грудине словно дыра образовалась.

— Лев Сергеевич нам поможет, — шепчу подбадривающе.

— Сомневаюсь, — шелестит отчаявшийся голос матери.

— Поможет. Я уверена!

— Дарина, — мама отстраняется от меня, сжимает своими ледяными ладонями мои руки. — Мы ведь не стояли на очереди. Так быстро донорское сердце не найти.

— Мам…

Я смотрю на ее дрожащие синие губы. И меня пробирает до болезненных мурашек.

— Врачи сказали, что если до утра сердца не будет, то… — женщина морщится, как от оскомины, и вновь взрывается истеричным плачем.

— До утра? — обреченно лепечу я. — А мы уже встали на очередь?

— Да, но… — мама качает головой. — Со всеми нашими льготами и сложностью ситуации, мы все равно в очереди шестьдесят шестые, Дарина. И у нас осталось пятнадцать часов.

— Но шанс есть? — с надеждой шепчу.

А мама отрицательно качает головой.

Этого просто не может быть. Все не может вот так закончиться. Я не верю, что у Степки нет ни единого шанса.

Это не справедливо.

Так не должно быть.

Ловлю сухой воздух пересохшими губами. Легкие обжигает от каждого вздоха.

У меня есть только одна надежда — Лев Сергеевич. Вдруг у него получится что-то сделать! Он как-то ускорит очередь или найдет донорское сердце для моего братика.

Он сильный и очень влиятельный человек.

Для него ведь нет ничего невозможного. Он точно знает свои цели и всегда их добивается.

Человек с таким волевым характером и сильнейшей энергетикой просто не может проиграть. Даже сейчас, когда надежды уже нет.

— Почему мы раньше не заняли очередь? — шепчет мама. — Дарина, это я проглядела, что Степке стало хуже. Это я виновата. Я виновата. Это все я.

— Нет, мам…

— Это я виновата, — продолжает шептать, как сумасшедшая, раскачиваясь на пятках.

— Вам лучше пройти в комнату ожидания, — прилетает недовольное замечание медсестры.

— А к Степе можно? — смотрю в лицо женщины в белом халатике.

— Он спит, — сухо отвечает она.

У меня огненные мурашки прямо под кожей. Я так хочу увидеть брата сейчас. Обнять его. Пообещать, все будет хорошо. Рассказать ему какой он сильный и как я им горжусь.

Но теперь…