Отшельник (СИ)

— Что вы творите, мерзавцы? — заорал старый артиллерист на добровольных помощников, освобождавших убитых волов от упряжи самым простым и лёгким способом, попросту перерезая стягивающие ярмо кожаные ремни. — Иоганн, этих тоже бей палкой!

Сам маэстро Датини связываться с дикими подданными Гирея опасался. В них нет почтения к образованному человеку, и на удар палкой они вполне могут ответить ударом сабли. Саксонца не так жалко, и всегда есть надежда, что удачливый пройдоха выкрутится и на этот раз

— Увы, Франческо, моё благочестие не позволяет мне бить живых людей, — Лянге действительно выкрутился, состроим постную физиономию оскоромившегося в сочельник бенедиктинского монаха. — Давайте лучше помолимся, чтобы дева Мария вразумила дикарей.

Богородице, однако, не было дела до действий магометан на землях схизматиков, и татары быстро растащив добычу, принялись её свежевать и разводить костры. Сразу стало понятно, что в дальнейший путь они отправятся не раньше, чем будет обглодана последняя кость из нежданного дармового угощения.

— Всё, Иоганн, располагаемся на ночёвку, — тяжело вздохнул маэстро. — И да простит меня Господь за пожелание дикарям обожраться, подавиться, и подохнуть в злых корчах!

— Всё в руках божьих, — ухмыльнулся саксонец и перекрестился с преувеличенной набожностью. Потом подмигнул с видом заговорщика. — А не согрешить ли нам, друг мой Франческо, варварским пойлом под названием кумыс? Достался по случаю.

— Вина, как я понимаю, у нас больше нет?

— Увы, — на этот раз Лянге печально вздохнул без всякого лицемерия. — И взять негде.

— Ну что же, — кивнул маэстро Датини, — будем пить твой кумыс.

— Он не мой, он кобылий.

— Тем более…

Ночь полковнику понравилась. Новолуние как по заказу, разноголосый гомон и протяжные песни у костров надёжно глушат все посторонние звуки, а привыкшие к свету пламени глаза не разглядят и медведя, если тому захочется навестить обожравшихся и довольных жизнью охранников артиллерийского обоза.

Странное дело, днём их обстреляли, и значит где-то неподалёку ходит вражеский отряд, но гиреевские татары веселы и беспечны. Бдят лишь немногочисленные литвины, да у самых возов с пушечными стволами расположились наёмники, даже в темноте отличимые от кочевников и местных жителей по широкополым шляпам и резкому запаху смешанного с благовониями пота. Вот они костёр в опасной близости от бочонков с порохом не разжигали, наощупь передавая друг другу воняющий душной козлятиной бурдюк с кумысом.

Европейские пьяницы разговаривали на незнакомом Ивану Леонидовичу языке с примесями узнаваемых немецких и русских ругательств, и не подозревали, что судьба смотрит на них оценивающим взглядом. Мене, мене, текел, упарсин… Измерены, взвешены, и признаны… да, признаны полезными, потому что в ином случае будет некому доставить обоз к Казимиру. Полковник отвёл пистолет в сторону и легонько стукнул глушителем по плечу одного из Фёдоров. Тот молча кивнул, что угадывалось по движению маскировочной накидки, и на четвереньках пошёл дальше, на поиски возов с порохом. Сам же Иван не удержался от искушения подобраться поближе — очень уж заманчиво вырисовывался силуэт боевой шпаги у тощего наёмника, пахнущего чуть менее омерзительно, чем его собутыльник. Какая же туристическая поездка в прошлое без сувениров на память?

Впрочем, тут же опомнился, обозвав себя старым клептоманом, и сдал назад от греха подальше. Ещё не хватало провалить дело из-за вернувшейся и бурлящей в организме молодости, толкающей на необдуманные мальчишеские поступки. И ведь предупреждал Михалыч…

Отполз вовремя, потому что второй из Фёдоров первым нашёл нужные возы с бережно укрытыми просмолённой дерюгой бочонками. Ну а дальше всё просто и быстро — крышки залиты воском и дополнительно утянуты верёвками, так что вскрыть их не представляет труда. Это не тара под вино или стоялые меды, где все намертво скреплено клёпками и без топора не откроешь.

Всего пороха было килограммов восемьсот, что по примерным прикидкам полковника хватило бы… хватило бы… Да чёрт знает, на сколько бы это хватило, но не сказать что на много. Как же Казимир собирался Москву брать?

— Давай, — Иван Леонидович кивнул Фёдору-первому. — Как я учил, так и делай.

— Не переживай, боярин, так как два пальца об асфальт.

— Что? — вскинулся на явный анахронизм Иван.

— Справлюсь, говорю, — пояснил ополченец. — Дело нехитрое.

Обоз продолжил путь только к следующему полудню, когда отчаявшийся маэстро Датини изменил своим принципам и отлупил палкой каганского сотника, сыто рыгавшего в ответ на просьбы ускорить сборы. Удивительное дело, после побоев кочевники вскочили на коней почти мгновенно, а во взгляде их побитого командира стало проглядывать неподдельное уважение. Потом палку пришлось применить к возчикам-литвинам, непростительно долго запрягающим волов. Но всё-таки выехали.