Отшельник. (THE HERMIT)

— Я слишком плохо образован, чтобы понимать смысл того, что они говорят, за исключением простейших слов, — прошептал я в ответ. — Все, что я слышу, вообще лишено для меня смысла: я не могу ПОСТИЧЬ столь возвышенных вещей.

Лицо его выразило беспокойство, и он нерешительно подошел к какому-то служителю, одетому в великолепные одежды, который стоял рядом с Престолом Величайшего. Они шепотом о чем-то посовещались, потом оба не спеша направились ко мне.

Я пытался следить за разговором, который продолжался вокруг меня, но у меня ничего из этого не получалось. Мой Пленитель нагнулся ко мне и прошептал:

— Объясни Адъютанту, в чем состоят твои трудности.

— Адъютанту? — повторил я. — Я даже не знаю, что это значит.

Никогда прежде я не чувствовал себя столь невежественным, столь непригодным, никогда не испытывал такой бесполезности всех своих усилий. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько вышибленным из колеи. Адъютант улыбнулся мне и сказал:

— Ты понимаешь, что я тебе сейчас говорю?

— Да, сэр, понимаю, — ответил я, — но я слишком невежествен, чтобы понять, что говорит Величайший. Я не могу ПОСТИЧЬ темы разговора, все ПОНЯТИЯ, которыми вы пользуетесь, мне недоступны.

В ответ он кивнул головой и сказал:

— В этом, конечно, виноваты наши автоматические переводчики, они не настроены ни на твой метаболизм, ни на особенности твоего мозга. Но не волнуйся, Главный Хирург, которого ты называешь своим Пленителем, поработает над этим и подготовит тебя к следующей сессии. Это незначительная задержка, и я объясню это Адмиралу.

Он дружелюбно кивнул мне и зашагал к Величайшему. «Адмирал? Что значит Адмирал? — недоумевал я. — Что значит Адъютант?»

Эти слова были полностью лишены для меня смысла. Я стал ожидать развития событий. Тот, кого называли Адъютантом, приблизился к Величайшему и тихо заговорил с ним. Разговор шел очень неторопливо и спокойно. Величайший кивнул головой, и Адъютант сделал знак тому, кого он назвал Главным Хирургом, моему Пленителю. Тот вышел вперед, и последовала оживленная дискуссия.

Наконец мой Пленитель сделал какой-то странный жест, положив свою правую руку себе на голову, повернулся и проворно направился ко мне, одновременно посылая руками какие-то знаки тому, кто находился вне поля моего зрения.

Разговор продолжался. Он шел беспрерывно. Человек очень больших размеров поднялся на ноги, и у меня создалось впечатление, что они обсуждают что-то, связанное с организацией кормления. Странная особа женского пола вскочила на ноги и что-то пыталась ответить. Казалось, она решительно возражает против того, что говорит этот человек. Потом с покрасневшим лицом — от гнева? — она резко села. Человек невозмутимо продолжал свою речь. Мой Пленитель подошел ко мне и пошептал:

— Ты должен презирать меня за то, что я называл тебя невежественным дикарем.

Он сердито выдернул эти странные штучки из моих ушей. Быстрым взмахом руки он проделал что-то такое, что опять мгновенно лишило меня зрения. Я почувствовал, как меня поднимают, и мой стол опять двинулся из этой огромной пещеры.

И стол, и оборудование не слишком осторожно проталкивали по коридору, все время доносился скрип и щелканье металла, потом вдруг направление движения изменилось и меня охватило неприятное чувство падения. С тихим звуком мой стол коснулся пола, и я предположил, что опять нахожусь в той металлической комнате, где был и раньше.

Отрывистые голоса, шелест одежд, шарканье ног. Движение скользящей металлической двери — и я опять остался один со своими мыслями. Что все это значит? КТО такой Адмирал? ЧТО такое Адъютант? И ПОЧЕМУ моего Пленителя называют Главным Хирургом? Что ЭТО за место? Все это было слишком далеко от моего понимания.

Я опять лежал в этой комнате, мои щеки пылали, я испытывал общий жар. Я был совершенно подавлен тем, что так мало могу понять. По их мнению, я определенно вел себя как невежественный дикарь, тогда как по моему мнению — я был похож на яка, стоящего перед разумным человеком, к которому тот обращался, но безрезультатно. Я покрылся холодным потом, когда представил себе, какой позор я навлек на жреческую касту своей полнейшей неспособностью что-нибудь понять. Я чувствовал себя УЖАСНО!

Так я лежал, поглощенный своими страданиями, мучимый темнотой и самыми грустными мыслями, и во мне зарождалось глубокое подозрение, что для этих неизвестных людей мы ВСЕ дикари. Я лежал и покрывался испариной.

Раздался скрип открывающейся двери, и комната заполнилась хихиканьем и щебетанием. Опять эти ужасные особы женского пола! С невероятной стремительностью они опять содрали единственную закрывавшую меня простыню, оставив меня голым, как новорожденный ребенок. Без всяких церемоний перевернув меня на бок, они подложили по всей длине моего тела какой-то холодный липкий лист и быстро перевернули на другой бок.