Оцифрованные (СИ)

Белый дом своё название получил не просто так. Здесь белым было почти все. Стены, потолки, мягкие ковры. В палатах были белые простыни, одеяла, занавески. Обычному человеку было сложно находится здесь больше часа. Эта белизна начинала давить. Но, постоянных жителей белого дома уже сложно было назвать обычными людьми. Пострадавшие в Альтер-мире, потерявшие собственную личность. Стертые, пустые, с безжизненными глазами. Медсестры возили их по коридорам, на процедуры, вывозили в сад подышать свежим воздухом. Но им было плевать. Некоторые из них не реагировали ни на что. Кто-то слабо вращал зрачками, откликаясь на движения и громкие звуки. Конечно, были здесь и те, кто проходил реабилитацию. Они могли говорить, самостоятельно ходить, правда, уже больше никогда они не смогут вернутся в Альтер-мир. Таких ожидала выписка и работа в архиве. Алан наблюдал за ними уже месяц. Пациентов на самом деле было не так много. Он выучил каждого из них. Кто и как здесь оказался. Некоторых он даже знал, раньше они работали вместе. Были здесь такие, которых регулярно навещали родственники. К кому-то не приходил никто. День за днём Алан смотрел, как люди здесь потухают, словно свечи. Догорают, растекаются и, в итоге, от них остаётся один выгоревший фитиль, который больше никуда не применить. Сам Ал оказался здесь после истории с багованым медведем Ромара.

Его вывели во время боя, со смертельным ранением. Но феномен диссонанса не сработал так, как он работал на других. Долгое время Ал никак не мог понять, что же случилось. Он испытал невероятную боль. Очнувшись после наркоза, он все еще чувствовал, как болит его тело. Особенно четко он ощущал боль в плече и рёбрах, куда его сильнее всего ранил медведь. Но разум его был достаточно ясным. Он все понимал, узнавал всех. Он очень быстро шёл на поправку, его нервная система пострадала значительно меньше, чем у кого-либо в такой же ситуации. Но выписывать его не торопились. Пусть тело пришло в норму достаточно быстро, психическое состояние Алана было явно расшатанным.

Он отказывался разговаривать с медперсоналом, никого к себе не подпускал, кроме Клары Вильчински. Даже визит самого генерала никак не растормошил его, он смотрел на Селима Грейрода безжизненным взглядом, словно сквозь него. Клара скинула все на то, что он ещё не до конца восстановился и это, вроде как, генерала убедило. На самом же деле, Алан пытался побороть в себе желание швырнуть ему в лицо своё заявление об уходе. Ему хотелось кричать. Выйти на улицы, говорить об этом громко, чтоб слышали все. Чтобы хоть кто-то услышал и сделал что-то, спасал себя, своих друзей, хоть кого-нибудь.

Алана мучили кошмары. Ночами он вскакивал с кровати, просыпался в холодном поту, рвал просты. Во снах к нему приходили npc, все те, кого он отметил. Они смотрели на него осуждающим взглядом, молчали, у женщин по щекам текли слёзы, а потом, они начинали гореть. Сначала воспламенялись одежды, потом тела, словно плавились, сгорала кожа, волосы, едкий дым выжигал глаза. Алан пытался схватиться за них, потушить это пламя, но оно обжигало его руки. В этом огне он видел Грей, она грустно улыбалась ему, протягивала руку, пытаясь прикоснуться к нему. И в тот момент, когда пламя охватывало ее целиком, Алан просыпался. В ярости он колотил стены кулаками, разбивая их в кровь, рычал, выл, словно раненый волк. Он пугал даже матёрых санитаров, а медсестры и вовсе боялись заходить к нему в палату. Все, во что он верил, рухнуло в один миг. Отец оказался прав. Система, как выяснилось, не была так чиста и прекрасна, как ему казалось. Алан верил в правильность своих действий. Ему казалось, что корпорация не может ошибиться, ведь за короткий срок именно совместная работа корпорации «Альтер» и парламента привела людей к хорошей, сытой и спокойной жизни. Вот только все оказалось как в старых утопических фильмах. Для того, чтобы кто-то жил хорошо, кто-то другой должен страдать.

Через три недели к нему впервые начали пускать посетителей. Он увидел Айну и Арес. Девушка сразу же бросилась к нему на шею. Обнимала, плакала, ругала за безрассудство. Арес сдержанно улыбался и качал головой. Но он был рад его видеть, рад, что его друг был в порядке. Хотя, и Айна, и Арес понимали, что вот именно сейчас все было не совсем в порядке. Они стали навещать его каждый день. Алан всячески избегал разговоров о том, что произошло. И друзья старались не напрягать его этим, а просто поддёргивать ненавязчивые беседы о том, как дела обстоят на работе, что произошло, пока он находится на реабилитации. И все было достаточно хорошо, пока Алан сам не зацепил эту тему однажды.

— Я все еще не понимаю, как это произошло. Все здесь, в белом доме, потеряли рассудок, работа нервной системы нарушена… и только я восстановился меньше, чем за месяц. Не понимаю…

Арес искоса глянул на Айну. Так закатила глаза и отвернулась.

— Айна… — осуждающе произнёс парень, — это скажешь или ты, или я.

— Скажешь о чем? — удивился Ал.

— Айна! — настойчиво повторил Арес.