Отсос (Blow job)

Браун почувствовал, как завтрак переворачивается у него в желудке. Он проковылял в кабинку, где изверг полупереваренную яичницу с беконом в гостеприимный туалет. Почти тут же он почувствовал себя лучше. Приведя себя в порядок, Дэйв направился к дому своей сестры. Браун решил оставить на потом разборку с полицейским, который, угрожая ему арестом, получил такое садистское наслаждение. Вместо этого он мысленно репетировал аргументы, которые заставят Паулу перейти на его сторону. Он пришел к выводу, что наилучшим подходом было бы вывалить на нее поток якобы спонтанного вранья. Браун все еще репетировал детали своей речи, когда его сестра открыла входную дверь.

– Дэйвид! – воскликнула Паула. – Какой приятный сюрприз!

– Как дела? – спросил эксперт по безопасности и, наклонившись вперед, поцеловал свою сестру.

– Давай я тебя вначале усажу, дам чашку чая, а потом расскажу новости, – возразила она.

Войдя в гостиную, Браун с трудом подавил стон. Портрет Маркса висел над газовым камином на одной стене, а плакат с Троцким украшал другую. Дэйв сел на слишком туго набитую софу и стал слушать как его сестра, готовя чай, гремит на кухне посудой.

– Дадим минутку завариться, – пробормотала Паула внося поднос заставленный чашками, блюдцами, ложками, молоком, сахаром и чайником, прикрытым тряпкой.

– Послушай, Паула, – резко сказал Дэйв, – я даже не знаю, как мне к вопросу подойти, так что сразу перехожу к делу. Я по поводу Найджела.

– Ты Найджела никогда не любил, так ведь?

– Не будем спорить, – увильнул от ответа Браун. – Ты знаешь, что мне наплевать на такого красного мерзавца, как Найджел, но вот твоя личная безопасность меня волнует.

– Весьма признательна, вот это уж без сомнения, – ответила Паула.

– Не надо сарказма, – возразил Дэйв, – то, что я скажу – очень серьезно. Как ты знаешь, Найджел – член Спартаковской Рабочей Группы….

– А ты откуда знаешь? – вскинулась Паула. – Я тебе ничего подобного не говорила, а с Найджелом ты ведь даже не разговариваешь.

– Паула, – Браун очень сильно старался не сорваться. – Большую часть моей рабочей жизни я был частным детективом, а последние пять лет работал на Индустриальную Лигу в качестве штатного инспектора по безопасности. Находить подрывные элементы – это моя работа. Однако не надо обладать никаким профессиональным ноу-хау, чтобы понять политические симпатии твоего мужа. Черт возьми, у вас же на стене в гостиной висит портрет Троцкого!

– Найджел – очень хороший муниципальный служащий, – защищалась Паула. – И откуда тебе знать, может, плакат – это просто сувенир со времен студенчества?

– Я знаю, поверь мне, я знаю все о Найджеле, – вздохнул Дэйв.

– Ну и что, если даже мой муж – член Спартаковской Рабочей Группы? Ведь она же не запрещена, не правда ли?

– Пока нет.

– Что ты имеешь в виду: пока нет? – таинственным шепотом спросила Паула. – Вы что, планируете ввести полицейское правление?

– Разумеется, нет! – воскликнул Браун. – Я с утра до вечера только и делаю, что защищаю наши демократические традиции! Я верю в свободу, что совсем нельзя сказать о твоем муже!

– Я думаю, ты должен извиниться за это замечание, – с раздражением сказала Паула, наливая чай.

– Постараюсь объяснить все получше, – сестра передала Дэйву чашку, и он выпрямился. – Понимаешь, у Индустриальной Лиги есть достоверные сведения о том, что Спартаковская Рабочая Группа скоро развяжет кампанию вооруженного террора. Нам точно известно, что руководство группы накапливало оружие и бомбы в складах по всей стране. До меня дошел список, и читать его жутко – эти сумасшедшие сволочи хотят уничтожить правительство, судей Верховного суда, индустриальных магнатов, всю основу нации!

– Найджел не станет ввязываться ни во что подобное, – ответила Паула задумчиво.

– Возможно, сознательно и не станет, – прошептал Браун, – но эти красные, они же фанатики, они поставят Найджела в какую-нибудь компрометирующую ситуацию и у него не останется иного выбора кроме как принять участие в их смертоносной деятельности.

– Но это все не очень похоже на правду! – твердо сказала Паула. – Последнее время Найджел пребывал в депрессии из-за того, что многие члены его партии перебежали в Классовую Справедливость. Сейчас он единственный член лютонской группы, оба входившие в отделение подростка перешли к анархистам! Если у СРГ всего пятьдесят членов по всей стране, как они могут начать революцию?