Отсроченный платёж

– Алло! Да, привет, Паша!.. Почему?.. Я понял. Да, документы у меня. Всё нормально. Не переживай… Конечно, Паш… Чем помочь? Ну прими соболезнования, старик! Держись… Да, от Марка тоже прими. Павел, всё нормально! Нет проблем. Давай, крепись! Пока!

– Что случилось? – Марк вопросительно смотрел на Знаменского.

– Рощин с нами не летит. Мать умерла час назад.

В комнате повисла тишина, с минуту каждый из них сидел, погружённый в свои мысли. При сообщении о чьей-то смерти люди часто делают такие вот уважительные паузы, молча думая о чем-то своём, или вспоминая, каким был умерший человек. Эти паузы словно заставляют нас задуматься о конечности нашего пути, каких-то потаённых смыслах, усталости, тщетности и суете существования. Затем мы выходим из этого отстранённого состояния, оттряхивая с себя его остатки, как суетливые воробьи оттряхивают с перьев остатки дождевой воды. Первым заговорил Шатов:

– Ну и как же мы без него? Это его проект, он готовил восемьдесят процентов документов.

Знаменский устало размял переносицу, медленно открыл глаза:

– Технических документов, Марк! Всю техническую часть итальянцы уже изучили вдоль и поперек, протоколы разногласий уже давно отработаны. Обсуждаться будет лишь финансовая часть и Рощин нужен был лишь для презентации. Если честно, я включил его в состав участников для переговоров только для того, чтобы не обиделся, – Стас широко улыбнулся. – Ты же знаешь его характер. Ну что мы с тобой, кино итальяшкам не покажем?

Марк знал характер Рощина. И ещё он знал совершенно точно, что Рощин на переговорах далеко не лишний участник.

– Ладно, может, ты и прав. В любом случае перенести не получится ни переговоры, ни похороны. Слушай, а мать-то у него где жила? Я вот как-то уже и привык, что он постоянно один, ни баб у него, ни родственников.

– Родом из Братска он. Когда на работу принимали, анкету эсбэшники проверяли. Из родственников одна мать, ни отца, ни братьев-сестёр. Выходит, осиротел наш Пашка.

Марк в который раз за этот вечер был удивлён.

– Братск – это же в Сибири? Рощин – сибиряк?! Вот никогда бы не подумал. Ведь ничего не рассказывал ни о детстве, ни о чём.

– Да вы как кошка с собакой, какие рассказы о детстве? – рассмеялся Знаменский

– Ну ты с ним вроде ласковый, а ведь тоже ни черта о нём не знаешь, кроме анкетных данных и информации СБ! Вот скажи, ты хоть раз видел его с женщиной?

– Хм, пожалуй, что и нет.

– А может, он того?

– Чего «того», Марк? С мужиком ведь ты его тоже не видел! Просто закрытый. Бывает, люди разные. Давай по последней? – подмигнул Знаменский. – Больше не будем, да нам и пора уже, наверное, с Кирой, засиделись…

Марк наполнил рюмки.

– Земля пухом, не чокаясь!

ГЛАВА 6

Яркие лучи осеннего солнца рассеивались лёгкой шторой. Джулия сидела за столиком в холле отеля и наблюдала, как за окном ветерок гонял по брусчатке опавшие листья. Жёлтые, красновато-бурые и совсем сухие, жухло-коричневые, они весело кружились на чистых камнях, и ей отчего-то стало грустно. Но это была тёплая грусть. Грусть о чём-то красивом, уходящем и потому трогательном. Мир цикличен, и за тёплым летом должна приходить осень, как за расставанием всегда приходит встреча, за безысходностью – надежда, а за смертью – новая жизнь. Недопитый кофе в её чашке давно остыл, Джулия встала, бегло осмотрела себя в висящем напротив зеркале, улыбнулась и направилась к выходу. Проходя мимо стойки и так же обворожительно улыбаясь, она еле заметно кивнула бармену: