Отставка господа бога. Зачем России православие? [сборник]

Ее откровенная средневековость, конечно, проявлялась в нелогичности госустройства, маразме, взаимной озлобленности, тотальном воровстве и странных судебных процессах, но в контексте того, что никто, собственно, никогда и не воспринимал РФ как пространство, пригодное для нормальной жизни, о причинах задумываться было не принято. Как и не было принято пристально разглядывать составляющие элементы госидеологии. Но жертвоприношение в Хамовническом суде, инквизиторничанье, вторжение попов в школы, размах безнаказанного хулиганства служителей культа, бюджетное обеспечение их любых проказ и роскоши, то есть то, что и называется настоящей клерикализацией, увы, существенно повредили нехитрую конструкцию из трех элементов. Впрочем, такое развитие событий мог бы предсказать даже слабоумный. Как известно, клерикализация вызывает атеистическую реакцию, та провоцирует всплеск критицизма. Критицизм, остро нуждаясь в информационном питании, вызывает резкую генерацию знаний. А неизбежная поспешность этой генерации порождает те информационные взрывы, которые обрушивают любые идеологемы.

Огорчительно, но казенно-патриотические символы обычно становятся первой жертвой, на волю вырываются реальные факты и лопаются мыльные идеологические пузыри.

Первым лопнул Александр Невский, за ним, вероятно, последует Бородинская «победа».

Про первого «героя» Руси общество узнает, что был он кровником-побратимом сына Батыя, ярлыки на княжение (возможность власти) получал только в Орде, по татарской указке лично разгромил и поджег единственный свободный на тот момент от татарской дани Новгород. Узнает и то, что в «грандиозной» битве на Чудском озере было убито… 20 рыцарей, а Лаврентьевская летопись руководителем русского отряда в той небольшой стычке называет не Александра, а Андрея Ярославича, его безвестного брата.

Примерно такая же малоприятная история с Бородинской «победой».

Желание церкви «потереться о ее ноги» обязывает нас вспомнить факты массового предательства духовенства в 1812 году: к примеру, то, что две трети служителей культа Могилевской епархии «учинили присягу на верность врагу», а православный клир Смоленска встречал Наполеона с образами и колоколами.

С самой «победой» все обстоит еще печальнее: «с поля русской славы» наши отступали так позорно, что бросили в селе Можайском и на самом Бородинском поле около 10 тысяч своих раненых солдат.

Главный хирург Наполеоновской армии Доминик Жан Ларрей подробно описывает эту ситуацию, равно как Белло де Кергорр и Мерсье, которые, впрочем, приводят цифры даже чуть большие, чем 10 тысяч.

(Следует отметить, что в селе Можайском французы почти не обижали русских раненых, а лишь выбрасывали их из домов в огороды, чтобы освободить место для своих.)

Или, уж совсем некстати, всплывет тот милый факт, что, пока война с Францией шла на территории Российской империи, дезертиров, действительно было немного, поскольку бежать было некуда; русский пейзаж и тогда был богат капитан-исправниками, колодками и каторгами, но как только победоносная русская армия перешла границу Франции, примерно четверть ее личного состава (около 40 тысяч человек) дезертировала, рассосавшись по французским провинциям и нанимаясь к фермерам Гиени, Пикардии и Монбельяра грести навоз из-под галльской скотины.

А. М. Баранович, автор записок «Русские солдаты во Франции в 1813–1814 годах», оговаривает, что речь идет лишь о рядовых и унтерах, то есть о рабах системы, для которых вольное батрачество у врага было куда соблазнительней, чем роль воина-победоносца.

(Чуть смущенный этим фактом Александр I за счет казны намеревался возвратить дезертиров в Россию, всем пообещав прощение, и даже дважды обращался за помощью в этом вопросе к Людовику XVIII, но вернуть удалось лишь около десятка человек.)

И это лишь два примера, а их могут быть десятки по всем ключевым идеологическим позициям. Конечно, такие вещи и не должны становиться известны, они смертельны для казенного патриотизма, наспех сляпанного из «помятых киверов», «стойкостей» и профиля артиста Н. Черкасова.

Иконки госидеологии надо показывать редко, кратко и по возможности издали. Совать их под нос народонаселению не рекомендуется, так как возникает опасность их пристального изучения.

Скажу еще менее приятную вещь — рано или поздно топорная клерикализация спровоцирует совсем уже страшный вопрос: а чьей, собственно, религией было православие? Какого такого народа?

Дело в том, что понятие «народ» очень сложно коррелируется с понятием «рабы». Рабу немыслимо любить ту систему, которая предполагает возможность его продажи, публичной порки, тихого убийства, любых истязаний подневольным трудом, его безграмотность и жизнь в дикости и грязи. Раб не может быть ни патриотом, ни гражданином. А таких рабов, крепостных, в Российской империи до 1861 года было почти 88 % населения. Так православие — это их религия?