Отставка штабс-капитана, или В час Стрельца

- Что же мне с ним делать, - смутился Васильков. - Разве бить?

- Ну, зачем. Воспитывать. Вот мы с Федором друг друга с полуслова понимаем.

- Так мы, Петр Петрович, уже семь лет вместе, - с гордостью отвечал Федор. - С самого Севастополя. Но сказать правду, так и в первые дни я вас не подводил.

Обогнув каменную ограду церкви, мы узкою дорогой между соседних плетней проехали за огороды. Тут дорога недолго пошла олешником, и по выезде из кустов сразу увиделся мельников дом.

Мы спешились и вошли в сени; две двери были здесь: левая - в камору, правая - в комнату, и эту дверь Федор отворил.

Высокий, сутулый старик сидел на лавке у крохотного окна.

Я поздоровался.

- Добрый день, - неприветливо ответил старик. - Такая вот моя хата. Может, грязно, так некому убирать - хозяйка моя умерла, дочки замужем, сыны разошлись по белому свету...

Я осмотрелся. В противоположность словам старика изба показалась мне чистой. Глинобитный пол был выметен, посуда стояла на полке аккуратно, на образах висело свежее полотенце, полати были задернуты чистым холстом.

Старик внимательно за мной наблюдал. Я чувствовал, что мое пребывание ему нежеланно, но кому приятны, подумал я, непрошеные постояльцы. Ночь-две переночую, с него не убудет. Еще и уплачу. Видно, привык к одиночеству, разлюбил людей, вот и противится незнакомцу.

- Я вам не помешаю, - сказал я. - Привези мои вещи, Федор.

- Живите, - нехотя согласился старик.

Мы вышли из избы и поехали в деревню. У ворот поповского дома офицеры, окружив подполковника Оноприенко, что-то весело обсуждали.

- А вы кстати, штабс-капитан, - сказал Оноприенко. - Тут проезжал местный помещик, некий Володкович, весьма любезный человек. Он приглашает нас в свою усадьбу, на ужин. (И с ним дочь - чудо красоты! - добавил поручик Нелюдов.) Каково, Петр Петрович, будет ваше мнение: ехать или отказаться?

Счастливый вид прапорщика Василькова подсказал мне ответ:

- Отчего же не ехать. Эти помещики - большие хлебосолы. И все-таки развлечение.

- Но есть некоторая трудность, - улыбаясь, сказал подполковник. - Я тоже не против поездки, и вы все, господа, хотите ехать, но батарея не может остаться без офицеров. Будет справедливо, если полубатарейные командиры бросят жребий - кому быть здесь.

Полубатарейными командирами были я и поручик Нелюдов. Мне не хотелось ехать к Володковичам, я наперед представлял скуку вежливой беседы, нелепый шум застолья, обжорство, тосты, комплименты смазливой барышне, наутро головную боль, и любому другому офицеру я уступил бы право на поездку добровольно. Но поручик Нелюдов мне не нравился - он был самолюбив, глуп, попал в артиллерийскую батарею по ошибке, настоящее его место было в драгунском эскадроне, где офицеру достаточно умения ездить верхом, махать саблей и пугать голосом солдат, - делать ему подарок я счел за лишнее. Нелюдов вынул гривенник, загадал орла, ловко подбросил монету вверх - она выпала решкой, и офицеры шутливо выразили поручику свое сочувствие. Нелюдов же впал в печаль, словно лишился не ужина бог знает у кого, а отца, матери и большого наследства. Васильков же, наоборот, сиял, будто ему предстояло помолвиться с панной Володкович.

В начале восьмого лучший ездовой Еремин подал к поповским воротам командирский экипаж. Уже ждал нас верховой от Володковича показывать путь. Подполковник Оноприенко в мундире с эполетами, при орденах и шпаге был очень представителен, и мы все выразили удовольствие отличным видом своего командира, что прибавило ему настроения. Возможно, поэтому, ступив в экипаж, он распорядился о выдаче солдатам к ужину водки. Потом подполковник предложил мне оставить коня и ехать вместе с ним в экипаже, от чего я в любезной форме, но решительно отказался, не желая быть связанным. Тотчас в экипаж попросился наш батарейный лекарь Шульман, воспринимавший верховую езду, как род изощренной пытки.

Командир подал знак, и наша маленькая кавалькада тронулась в путь: впереди помещичий верховой, потом экипаж, затем мы - пятеро офицеров. Нелюдов провожал нас завистливым взором.

Проскакав полторы версты, мы свернули на лесную дорогу, по которой шли довольно долго до развилки, отмеченной высоким крестом. Тут проводник повернул налево, и скоро лес кончился. Мы ехали по широкой аллее, обсаженной старыми кленами, уже начавшими желтеть. Нарядная решетка в каменных воротах, замыкавших аллею, была открыта. Миновав их, мы увидали помещичий дом и группу людей на ступенях подъезда, а по флангам его, там, где обычно располагаются львы или сфинксы, стояли два лакея с факелами. Господин Володкович нечто выкрикнул, лакеи наклонили огни к земле, и две маленькие мортирки изрыгнули в нашу сторону пламя, дым и гром.

III