Отставник 3 (СИ)

Ведь правду говорят, что тесен Мир. Надо же было такому случиться, встретить единственного врага, который знает тебя в лицо в узком коридоре и ладно бы один на один, но нет, меня под конвоем куда-то вели. И как только анторс, выпучив глаза, отшатнулся от меня, крича, что-то нечленораздельное, я потерял сознание, не успев и шагу ступить или что-либо предпринять. Очнулся в пустой комнате с ребристыми стенами. Тусклый свет с потолка и абсолютная тишина. Я слышал, как по венам течёт кровь. Не говоря о том, как учащённо бьётся собственное сердце. Звук ударов природного насоса раздавался в ушах, нагнетая панику. Каждый удар сердца, каждое движение своих чресл я слышал. Слышал, как натягиваются мышцы, слышал, как изгибается сустав, а ведь только хотел пошевелить пальцем. И этот непривычный для человека шум, что в обыденности не замечаешь из-за окружающего фона внешнего мира, давил на психику так, что сознание провалилось в спасительное забытьё.

Пришёл в себя от русской речи. Кто-то с непривычным акцентом говорил.

— Кто ты? Имя, звание! Как здесь появился?! Отвечай! Или вновь окажешься в… непонятно. Ты меня слышишь? Понимаешь? Говори… непонятно!

Едва успел открыть глаза, как получил сильный удар в лицо. Голова откинулась назад, и я был бы рад потерять вновь сознание, а лучше умереть, но беспамятство не наступало. Удары наносились грамотно, не калеча, но причиняя максимальную боль. То удар по печени, то удар по почкам, потом вновь по лицу. Я уже мысленно взмолился, прося скорой смерти, но удары прекратились. Послышался шум, и через мгновение боль ушла, а сознание прояснилось. Я открыл глаза и увидел, как кто-то отцепляет от левого предплечья небольшой прибор.

«Обезболивающее ввели, черти», — понял, окинув взглядом комнату. Я вновь привязан, сижу на стуле, но комната другая. Большая, светлая. Стены ровные с металлическим блеском. «Я всё ещё на корабле», — ухмыльнулся своей мысли. А куда б меня отвезли, если, кроме космических кораблей, что с непонятной закономерностью, распределены на континентах у анторсов ничего нет. Пока ничего нет. Прислушался к разговору. Беседовали трое. Один, видимо, старший, задавал короткие вопросы и получал ответ. Говоривших я не видел, так как сидел привязанный в центре комнаты лицом к стене, а не к входной двери. Из доносящегося разговора я совершенно ничего не понимал, но и так ясно, что говорили обо мне. Осторожно попробовал освободиться, но меня связали крепко, даже не связали, а когда опустил глаза вниз, понял, что мои руки и ноги прикованы. А туловище, на уровне груди опутывает широкий пояс.

Я не ошибся, через непродолжительное время в поле моего зрения оказались трое. Один из них заговорил. И этот голос я уже слышал. Но он говорил на каком-то непонятном мне языке. Я только и смог, что покачал головой. Говорить или отвечать совсем не хотелось. Надеялся, что своим молчанием выведу из себя надзирателей и получу долгожданную награду — смерть. В моей ситуации именно смерть была наградой. Бежать при таком присмотре, после перенесённых ран я всё равно не смогу. Да, сейчас действует обезболивающее, но как только оно потеряет свои свойства, меня вновь накроет болью от сломанных рёбер, отбитых почек и печени. Я чувствовал, как левый глаз начинает заплывать кровоподтёком, но вместо тянущей боли я чувствовал холодок.

— Кто ты? Имя, звание! — прозвучал вопрос, но теперь на русском. — Ты меня понимаешь?

Не удержался, и растянув на лице улыбку, едва заметно кивнул. Анторсы обменялись длинными фразами. Я ничего не понимал. Они говорили слишком быстро. Но как только двое важных истинно живых ушли, для меня начался ад. То комната, от абсолютной тишины которой медленно сходишь с ума, то другая комната, но не менее ужасная, где вместо привычных методов физического давления меня то обкалывали какими-то препаратами, что от боли у меня крошились зубы, а волосы сами выпадали, оседая большими локонами на плечах, то погружали в, возможно, наркотический транс, где нет ни боли, ни страха, только ощущение всемерного счастья и благодати. Такое непредсказуемое чередование изощрённых способов пыток любого сведут с ума. И я был на грани. Сначала пытался считать, сколько раз побывал в комнате абсолютной тишины, сколько раз проваливался в беспамятство, сколько раз ощущал безграничное счастье, но все попытки вспомнить проваливались. И вот сейчас, не помню в какой раз очутился на холодном полу одиночной камеры. Растёр затёкшие с рубцами от оков руки. Подтянул к себе ноги, осмотрел их. Обезболивающее продолжало действовать, и я с содроганием ожидал отката, когда препарат перестанет действовать. Жутко хотелось спать и пить. Но ёмкость с водой должна стоять в дальнем углу и необходимо преодолеть каких-то несколько метров до живительной влаги, но сил попросту не осталось. Всё это время я балансировал по грани, проваливаясь, уходя за ту черту, откуда нет возврата, но меня вновь возвращали.