Отставник

— К тому, дорогой друг, что вы перенесли сильнейшую контузию, а к ней добавилась многолетняя кома. И видения или как вы сказали, сны вполне укладываются в эту картину. Мозг человека не изучен в полной мере. Возможно травма головы послужила каким-либо триггером. Может в детстве вы смотрели фильмы или читали книги и сейчас эти образы с новыми красками возвращаются. Кстати, вчера на осмотре вы мне говорили, что головные боли вас не беспокоят.

— Да, доктор. Головные боли не беспокоят, но видения, сны.

— Радуйтесь, молодой человек. У перенёсших такое серьёзное ранение головные боли длятся годами, возвращаясь с постоянной периодичностью и лекарства не помогают.

На этом разговор о своих видениях я больше не поднимал. Возможно доктор прав. С детства я хотел стать солдатом и возможно именно с этим Гленом у меня ассоциируется лучший солдат. И у меня появилась другая, первоочередная задача. После долгих уговоров доктор сдался и согласился, что постоянный присмотр за мной излишен, и теперь ночами я оставался в палате один.

— Надо встать, ты сможешь. Сможешь!!! — говорил себе, в очередной раз заставляя не лежать безвольной куклой, а пробовать самостоятельно делать шаги. Под присмотром врачей и санитаров целых две недели я потратил чтобы только спустить ноги с кровати. А после того, как ночной надзор за мной отменили, то и ночью, оставшись один, продолжал занятия. Страхи, что, уснув и вновь окунусь в красочные картины жизни неизвестного капитана меня не пугали, а наоборот. Если тот, кто называет себя Гленом вытворяет такое, на что не способен крутой спецназёр, то почему я просто лежу и тешу своё самолюбие. Мол, выжил, очнулся, а он — Глен, как мне приснилось в прошлую ночь, с переломанными конечностями вынес на себе своего товарища и вернулся в строй.

Я смотрел на свои тонкие, исхудавшие ноги. С того момента, как впервые их увидел, они более-менее приобрели нормальный вид. Цвет кожи из болезненно бледного приобрел розоватый, телесный оттенок, но множество шрамов — последствий осколочных ранений и следов от операций так и остались.

— Ничего. Мне не на подиуме с голыми коленками ходить, — пробормотал, отталкиваясь, вставая. Голова закружилась, перед глазами побежали чёрные пятна. Я едва не упал, потеряв равновесие, но удержался, сделав шаг. И это мой первый шаг за долгие пять лет, что лежал без сознания, прикованным к кровати. Ещё один шаг, и я с трудом удерживаю равновесие, балансирую руками. Ступни ног едва отрываются от пола. Я шаркаю по гладкому, холодному полу, делая ещё один шаг, а на лице появляется улыбка. Я иду! Я могу ходить! Пусть по стеночке, держась за опору, но я всё-таки могу ходить. Правду говорил доктор, что со временем двигательные функции восстановятся, главное тренироваться, загружать понемногу мышцы, чтобы кровь начала циркулировать, а мышцы сокращаться. Делаю ещё один шаг. Останавливаюсь. Дальше опоры нет.

— Ну кто так строит⁈ — выругался. В стене имелась ниша, где установлены медицинские аппараты. Остановился, задумался, как их использовать в качестве опоры.

— Вроде закреплён надёжно, вот только низкий. Едва до пояса достаёт, а до следующего края стены сразу не дотянусь, — проговаривал свои действия. Мне так спокойнее, — нет, не получится, не достану, — попробовал рукой опереться за неизвестный мне медицинский аппарат, но он находился слишком низко, а на плохо гнущихся ногах наклониться не получалось, а тем более потом сделать следующий шаг.

— Ладно. Попробуем теперь без опоры, — только успел проговорить, как услышал сзади, где располагалась входная дверь, громкий визг. Испугался, попытался обернуться, но не удержал равновесие и повалился на пол, больно удавившись о твёрдое покрытие плечом.

— Что ж вы, молодой человек, — утром на осмотре, сокрушался доктор. Ему доложили о моих похождениях и вновь устроенном переполохе. Оказывается, санитарка каждые три часа обязана заходить в палату и проверять состояние больного. Давняя инструкция, хотя все аппараты жизнеобеспечения подключены к стационарному пульту, где дежурит медсестра и изменение состояния больного контролируется удалённо, но в этой частной клинике руководствуются тем, что лучше личного визуального контакта не было и нет.

—…вам бы набраться сил, а вы, — продолжал доктор, — опять самодеятельностью занялись. Если чувствуете, что можете ходить, сказали бы. Вам же никто не запрещает, а наоборот. Я искренне удивлён и рад, что за такой короткий промежуток времени вы добились таких успехов, что некоторые больные и после полугода восстановительных процедур не в состоянии повторить.

— Извините, доктор.

— Извините, доктор, — передразнил Леонид Сергеевич, — ладно. Видя ваше рвение быстрее покинуть мои пенаты, пойду вам навстречу. В палате завтра установят тренажёры и занимайтесь хоть весь день и всю ночь. Только не шумите. Медсестра за вами будет присматривать. Но советую не опережать события. Мышечной ткани необходимо время для роста. Главное кушайте хорошо и… я всё-таки настоятельно рекомендую заниматься под присмотром.