Отстегните ремни

Первое, в чем требовалось убедиться, – могу ли я ходить. После тщательного осмотра я пришла к мнению, что порезы на ногах довольно сильные, в одном месте я, видимо, налетела ногой на что-то острое вроде шишки или сломанного корня – там рана оказалась поглубже, но, к моей радости, кровь уже нигде не шла, и, наложив какую-нибудь повязку, я бы смогла передвигаться. Эта новость меня очень успокоила, потому что оставаться в лесу мне совсем не хотелось. В нескольких местах на ногах и руках у меня также красовались порезы и ушибы, но не сильные. Хуже всего саднил локоть, которым я, кажется, ударилась об угол столика в гостиной, уронив Максовский мотоциклетный шлем. Слегка припухший локоть плохо двигался.

Ну что ж? С этим можно жить. Хуже обстояли дела с другим. О том, чтобы решиться вернуться в дом, не было и речи! Ни за какие коврижки моя нога не ступит больше туда, откуда я вчера с такими усилиями выбралась! А значит, прощай, моя сумочка, в которой у меня лежал кошелек со всеми моими деньгами и кредитками, оба мобильника – русский и голландский, а также паспорт, ключи от маминого дома и записная книжка со всеми адресами и телефонами. Кредитки, добравшись до дома, я, конечно заблокирую. Вряд ли бандиты успели ночью что-то оттуда снять. Хотя телефон банка находился у меня в телефонной книжке, которой теперь тоже больше нет. Но это ладно, наверняка в интернете удастся найти блокировочный номер на странице банка. Но как я попаду в интернет и вообще выберусь из этой дыры без денег? Больше всего не хватало сейчас пачки сигарет. Курить хотелось просто нестерпимо!

На меня опять навалился приступ рефлексии. Ну почему все сложилось именно так, и почему именно со мной? Или правы были мои родители, что мне не стоило вообще связываться с русским бизнесменом?

Я вспомнила о Максе. Интересно, он вернулся ночью домой? Если да, то, возможно, моя сумка у него? Хотя интуиция подсказывала мне, что моя сумка вовсе не у Макса, а, скорее всего, бандиты, вернувшись в дом, первым делом взяли ее себе, хотя бы для того, чтобы установить мою личность. Я же для них – единственный способ разыскать ребенка. Я с жалостью посмотрела на бедную Дашу, и она, как почувствовав мой взгляд, зашевелилась. Посучила босой ногой, почесалась и осоловело на меня уставилась.

– Привет! – сказала я как можно бодрее и растянула губы в фирменной улыбке «Я друг всех маленьких детишек». В душе я молилась только об одном: чтобы ребенок не пытался плакать. Я совершенно не выношу детских слез. И никаких уловок успокоить девочку в сундуках моего жизненного опыта не имелось, особенно при сложившихся обстоятельствах.

Но девочка у Макса оказалась на редкость не плаксивая. Она внимательно посмотрела на меня с минуту своими черными глазками и с угрозой в голосе сказала:

– Мой папа – олигарх! Он тебя убьет.

Ого! Ну и дети тут подрастают! Слова-то какие знает, а? В ее-то возрасте? Я поняла, что сюсюкать с таким ребенком не обязательно, и сказала уже более взрослым голосом:

– Дорогая! Во-первых, твой папа меня не убьет, а поцелует, когда узнает, как я тебя спасла. А во-вторых, я тебя скоро к нему привезу. Давай лучше знакомиться! Меня зовут Ксения. А тебя Даша?

Даша взвешивала мою информацию. Детский лоб наморщился, она еще раз почесалась и, наконец, нехотя согласилась:

– Даша.

– Ну, вот и умница. Мы с тобой теперь будем дружить, да?

Даша отрицательно покачала головой. Дружить она со мной не собиралась.

– Я хочу домой, – сказала она, и по ее мимике стало понятно, что хоть она, конечно, девочка и крепкая, но если я сейчас немедленно что-то не скажу или не сделаю, то рев мне все-таки обеспечен.

– Хэй! Конечно, домой. И я хочу домой. Вот мы туда сейчас и пойдем. Только вот с этим разберусь, – я показала ей свои расцарапанные ноги, – и мы сразу же начинаем идти домой. Договорились?

Смастерив из подола своего вечернего платья что-то типа повязок нам обеим на ноги, с подушками из каких-то толстых и мягких листьев, растущих тут же на поляне, я вскочила на ноги, и, убедившись, что действительно могу ходить, скомандовала:

– Бери зайца и пойдем.

Уйти с места нашей ночевки мне хотелось на всякий случай побыстрее: вдруг бандитам придет все-таки в головы вернуться за нами утром?

Дождик уже перестал, и местами из-за облаков стало проглядывать солнце. Лес вокруг был не густой, а очень уютный, смешанного типа, и даже без тропинки и в самодельных шелковых лаптях шагалось по нему довольно легко. Платье, которое после отрывания от него четырех полос для повязок, стало совершенно неприличной длины и едва доходило мне до середины бедра, от ходьбы быстро подсыхало, ноги причиняли боль постоянную, но вполне терпимую, а из Даши получился на удивление нормальный ходок. Она шла самостоятельно, выдернув из моей руки свою («Сама» – сказала она упрямо), прижимала к себе мокрого зайца Васю и не ныла. Настроение, то ли от показывающегося солнышка, то ли от ходьбы, постепенно улучшилось, и я задумалась, какой бы придумать план?