Отстегните ремни

Медленно пройдя по коридору, завернула в сторону кухни. Первое, что бросилось в глаза – развевающиеся от сквозняка бледно-голубые тонкие занавески в мелкий цветочек. Потом я увидела валяющийся посреди кухни сношенный клетчатый тапочек. Почему-то всего один и лежащий вверх тормашками. Я изо всех сил сопротивлялась информации… Но глаза… Они смотрели и видели… Из-под стола торчала нога. Она была в сером носке, даже не в носке, а в аккуратно отрезанной по щиколотке старой хлопчатобумажной женской колготке, доживающей теперь свой век носком, и лежала на полу в какой-то странно вывернутой позе. Продолжения ноги мне видно не было. Сдернутая набок со стола клеенка свисала почти до пола и закрывала обзор.

По лицу и голове побежали тонкие холодные иголочки. Они больно покалывали. Спустились тихонечко на шею, и вокруг горла мгновенно образовался удушающий спазм. Я с удивлением заметила, как, несмотря на мои протесты, ноги сами подогнулись в коленях, и я тихонечко съехала по стене на корточки. Глаза мои при этом оказались совсем низко, и стал виден кусочек пола под сползшей со стола клеенкой. Над отрезанной колготкой начиналась бледная нога в коричневых пигментных пятнах. Кожа была очень сухая и напоминала растрескавшуюся африканскую пустыню, уходившую под задравшуюся синюю юбку. Под юбкой обнажился краешек застиранных старушечьих трусов неопределенного цвета. А чуть выше по полу, рядом с разбитой на три крупных осколка тарелкой с остатками засохшей яичницы, растекалось что-то черное.

Я чуть наклонилась вперед, и меня вырвало прямо на пол какой-то прозрачной желтой кислой жидкостью.

Я попыталась встать, но ноги не слушались меня. Колени вдруг стали пустые, обессилившие, и отказывались двигаться.

– …и, конечно же, «Мексикор» высокоэффективен в комплексном лечении стенокардии и острого коронарного синдрома, нормализует липидный обмен без побочных эффектов, предупреждает развитие гипертонических кризов и усиливает эффект гипотензивных средств… – уверял слушателей уверенный женский голос по радио.

Кажется, я на какое-то время отключилась.

Пришла я в себя от очередного сильного порыва ветра. От сквозняка край занавески кинуло на стол, и, протащившись по нему, она скинула на пол кусок хлеба. Хлеб угодил прямо в черную жижу на полу. Прилип, раскидав по подсохшей поверхности крошки.

Сквозняк шел от открытой на лестницу двери.

Даша! – резко вспомнила я.

Опершись о стену, я осторожно встала на ноги. На сколько я отлючалась? На минуту? Две? Десять? В глазах проплыли серебряные мушки. Стали черными. На секунду я перестала что-либо видеть. Глубокий вдох. Задержка. Выдох. Ко мне вернулось зрение.

Даша послушно стояла там, где я ее и оставила. Открыла пакет и отковыряла себе горбушку батона. Я вспомнила, что мы с ней так сегодня еще и не завтракали. И не принимали утренний душ. И от нас обеих нестерпимо воняет цирковой помойкой. И за нами бегают все, кому вообще не лень…

На меня внезапно накатил приступ бешенства. Меня буквально душили злость и возмущение. Да что они себе думают?! Им что, вообще уже все можно?! Зачем было убивать старушку?!

Я ни секунды не сомневалась, что визитеры, прервавшие неспешную жизнь моей вчерашней хозяйки, приходили сегодня к ней не случайно, а по мою душу. Конечно, когда я звонила отсюда на Викин домашний, они определили номер входящего звонка, а установить по номеру адрес – дело нехитрое. И пока мы с Дашей катались на мусоровозке, а потом на метро, и долго выбирали в районном супермаркете более-менее сносные продукты, бандиты уже нанесли визит в снятую мной квартиру. Не нашли нас с девочкой и оставили свою предупреждающую о своих самых серьезных намерениях визитную карточку. Они с самого начала намеревались убить для острастки Максовскую домработницу. А лишившись ее, выместили все на моей старушке. Им просто изначально хотелось кого-то убить! Бешенство душило меня. Я уже не испытывала ни малейшего намека на страх. Внутри все рокотало страшными грозовыми волнами, как в бурю кидавшимися на темные камни моего разума.

Плохо соображая, что я делаю, я бросилась обратно в прихожую. Рывком схватила телефонную трубку, опрокинув при этом телефонный аппарат. Дрожащими и не желающими попадать в маленькие круглые отверстия на диске пальцами набрала Викин мобильный номер.

– Суки! – заорала я, едва на том конце сняли трубку. – Бесчеловечные твари! Старуха-то вам что сделала?! Ненави-и-ижу!!!

Меня трясло крупной дрожью. Я не узнавала свой голос. В нем слышалась глухая и рычащая «как закалялась сталь» Островского. Я не кричала. Я рычала. Страшнейшим утробным звериным рыком.