Отстегните ремни

— Что «это»? Этот город? Страну? Друзей, родителей?.. Свой бизнес? Объясни! Здесь ежедневно происходят такие ужасные, дикие вещи, здесь же нормальному человеку просто невозможно жить!

Макс медленно оторвался от ночного города и повернулся ко мне, и мне на минуту вдруг показалось, что в его глазах тоже блестят слезы.

— Мои родители умерли. Дочь пока останется в Лондоне, по крайней мере, на долгое время, об этом я позабочусь. Друзья… Я думал, что мне удалось сохранить хотя бы кого-то из них, но, как оказалось, я был слишком самоуверен, и в большом бизнесе все-таки не бывает друзей. А мой бизнес… — в голосе Макса отчетливо зазвучала какая-то космическая горечь, — мой бизнес, кажется, мне больше не принадлежит.

— Как «не принадлежит»?! Уже слишком поздно? Да? Ну что ты так смотришь? Ты же говорил, у тебя хорошие адвокаты… Я… слишком долго?.. Ты уже опоздал подать все иски? Ты уже не сможешь разбить… ну, то, что сделал Саша?..

Лицо Макса, слабо освещенное луной, казалось, не выражало вообще ничего. Ни одной эмоции, ни малейшего движения мускулов. Застывшая, ледяная маска. Молчание. Бесконечная пауза.

— Саша — это ерунда, — сказал он наконец. — С ним я бы разобрался и без исков. Но сегодня я хорошенько вник в ситуацию… очень хорошо… и узнал, что Саша — просто пешка в руках более серьезных людей. И им, солнышко, безумно хочется иметь мой бизнес. Безумно… А когда таким большим людям что-то крайне хочется в нашей стране… Понимаешь?

Я ничего не понимала.

— То есть ты хочешь сказать, что твой бизнес не удастся вернуть?

— Думаю, нет. Хотя я, конечно, еще поборюсь, — попытался улыбнуться Макс.

— Тогда почему ты не хочешь уехать со мной, если, выходит, тебя здесь ничего больше не держит?! У меня есть там работа, деньги… нам на двоих хватит. Или тебе не нравлюсь я?.. Или Амстердам?..

Внезапно рука Макса обвила меня за спину и сильно прижала к нему. Его глаза оказались очень близко и, не моргая, смотрели прямо в мои.

— Никогда так не говори! Ты мне невероятно нравишься! Просто жутко нравишься! Ты даже не знаешь, как ты мне нравишься!

Мне показалось, что никогда в жизни я не слышала чего-то более искреннего и сильного. У меня закружилась голова и в ногах появилась неожиданная слабость.

— Тогда я останусь здесь с тобой.

Макс слегка оттолкнул меня, убрал руки и опять оперся о парапет, смотря в даль.

— Нет, — он покачал головой. — Ты должна уехать. Тебе нельзя тут оставаться. Со мной сейчас просто опасно, ты не понимаешь. Я не собираюсь так просто отдавать все то, что делал всю свою жизнь. К чему готовился всю жизнь. Мой бизнес… Он потребовал от меня всего — всего моего образования, всего накопленного опыта… Я работал запоем, по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки, не вылезал из командировок… Я думал, что осуществляю свою мечту… Но где-то по дороге вышло, что моя мечта зажила своей жизнью, самостоятельно, отдельно от меня, а я должен ее охранять, как ее слуга, раб. Понимаешь? Я не могу теперь никуда уехать. Раньше — еще мог. Но теперь уже нет… К тому же, да… Ты, наверное, права. Я все-таки люблю мою страну, мою Москву. Вроде бы огромный и безразличный город, где мы копошимся, как муравьи, и на каждом шагу происходят жуткие подлости, но сколько, несмотря ни на что, здесь красоты и величия! Сколько в людях тепла и душевности: иррациональных, ничем не объяснимых, не благодаря, а вопреки… Над нами здесь веками измываются, а не сломали до сих пор! Здесь же ежедневно все просто рвет душу. Уехать отсюда — это как сдаться, в конце концов, я смог бы, наверное… Переступить через себя и уехать, а вот жить там, переступив, — не знаю… У меня нет никакого выбора. Я должен остаться.

Макс посмотрел на меня, проверяя, понимаю ли я что-либо из того, что он говорит.