Отстойник

Айрин на нетвердых ногах направилась к нам. Если мы не хотим ее нести на себе, надо у рыжего попросить бутылку обратно. Хотя бы на время. Впрочем, она сейчас так присосется, что и ее нести придется, и возвращать будет нечего.

– Ты нас отправишь, куда скажем? – уточнил я у Фирзаила.

– Не выразить словами, с каким удовольствием.

– И в Ирландию можешь?

– Не знаю вашей Ирландии. Я вам покажу варианты, выберете сами. Врат по вашему миру хватает, что-нибудь да подберете.

Эге. А теперь вот нам предстоит самое интересное, особенно если мое понимание меня не подвело и там сейчас именно то, что я думаю.

На меня налетело стихийное бедствие в акупате, облапило и постаралось подкинуть в воздух, но, с учетом всех пулеметов и прочей инвентории, не преуспело.

– Чарли, успокоился бы ты.

– Мейсон! Я и подумать не мог, что будет такое!

– Я тоже до последнего надеялся, что пронесет.

– Мейсон, не будь дураком! Такое не с каждым случается! Мы герои!

– Э-э-э… Правда, что ли?

– Ну пусть не совсем мы, но мы причастны! Я всем газетам интервью дам! Чарльз Барнет, простой полицейский, остановил Апокалипсис!

Как же это трудно сказать, а? Айрин опять начнет дразниться первоклассницей.

– Чарли, друг. Ты это… ты дыши глубже, ладно?

Эльф глянул на меня участливо и осторожно отступил в сторонку.

– Я дышу, Мейсон, дышу! А… – Чарли наконец смекнул, что что-то тут не так. – А что такое? Все же получилось, а? Великий момент и все такое…

– Оно получилось, только это… мы не остановили Апокалипсис.

– Нет? – Чарли спал с лица. – Как нет? Ты чего… а, понял! Мы не остановили, только отсрочили, да? Но ведь надолго? Профессор сказал…

И оглянулся на профессора. Тот медленно прекратил улыбаться и начал тихо пятиться к выходу.

– Нет, Чарли. Ты его не так понял. Мы не остановили Апокалипсис. Мы его начали.

Вроде ничего, элегантно сказал и доходчиво, правда? Чарли остолбенел.

– Да ну брось ты. Зачем бы мы его начали? Да и как? Мы ж спасали мир, правда? И этот вот говорил…

– Мы спасли, – подтвердил Фирзаил, опуская глазки к полу. – Мы восстановили решетку антистрессовых энергий, заполнив ее при помощи энергии Отстойника.

– Ну так в чем проблема? При чем тут вообще Апокалипсис?

– И когда Он снял шестую печать, – нараспев ответствовал ему Мик, этот кладезь самой неожиданной информации, – я взглянул, и вот произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись, как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих. И цари земные и вельможи, и богатые и тысяченачальники и сильные, и всякий раб и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор. И говорят горам и камням: «Падите на нас и скройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца. Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» Не смотри на меня так, Айрин, мы с тобой не общались в то время, когда я в священники готовился.

– Ты всю Библию, что ли, наизусть знаешь?

– Не всю, но кое-что. И Коран, и Тору. Мейсон, хоть ты квадратные глаза не делай, у тебя самого в башке бодлеров да йейтсов не меньше в побайтовом исчислении.

– Так ты тоже все понял?

– Еще там, у профессора. Он, сцуко, не сказал напрямую, что мы именно этого и добиваемся, но как два с двумя не складывай, а все равно будет семь-восемь, но никак не девять.

Чарли стремительно осел на пол.

– Я ничего не понял, – поведал он жалким голосом. – Объясните, пидорасы.

– Объясни ему, пидорас, – предложил я Фирзаилу. – Тебе оно всяко очевиднее.

– Вот эти сейчас объяснят, – севшим голосом посулила Айрин и тоже медленно опустилась на колени. – Господи, во что вы меня втравили?..

Маг, проводивший ритуал, как раз вернулся в зал. Спиной вперед, пятясь с предупредительностью человека, отступающего от бешеных собак по минному полю. А по коридору из основного машинного зала навстречу ему неспешно надвигалась гоп-компания, которую я тут не то чтобы не ждал, но надеялся не увидеть. Возглавлял ее коренастый, полностью седой альфа-самец невиданного ранее образа, тяжело опирающийся на длинный резной посох. «Словно высечен из гранита, лик был светел, но взгляд тяжел – жрец Лемурии, Морадита, к золотому дракону шел…»[8]. Мик, однако, в очередной раз прав – столько этого чужеродного стихотворчества в голове понабито, хоть клапаны ставь для стравливания. За ним так же несуетливо двигалось с полдюжины разномастных личностей в знакомых до боли серых хламидах. Вторым слева шел Эл – его не узнать было невозможно. Морда лица у Хранителя была каменная, а взгляд, которым он по мне походя скользнул, такой скорбью был наполнен, что захотелось побросать свои скорострельные погремушки и начать каяться. Не злостью, этого ни в одном глазу. Даже не упреком. Одна сплошная печаль, какой можно бутыли с джиннами запечатывать на веки вечные.

– Не надо, Мейсон, – тихо сказал в спину фон.

– А?

– Не надо прорываться. Они не по наши души… и вообще не по души.

– Не буду.