Отстойник

– Не очень понимаю. – Эл опять изобразил незаслуженно побитого щенка. Здорово у него получается. Наверное, много тренируется. – Мы, что же, не должны делать свою работу?

– Должны, Эл. Должны еще как. Суть эргономики в том, чтобы, приложив минимум усилий, получить максимум результатов. К примеру, если тебе нужно уничтожить пятерых адских нарушителей, ты можешь за ними гоняться по всей Калифорнии и даже в Кентукки сбегать для профилактики. А можешь сесть и подождать, пока они все подбегут к тебе, умоляя избавить их от невыносимой легкости бытия. Понял?

– А если не подбегут?

– А в том и отличие эргономики от банальной лености, что все их пути надлежит закоротить на той точке, которую ты придавишь своим седалищем. Вот куда денется этот дьявол, если ему непременно нужна Айрин, а она будет у нас?

– А разве она и так не у нас?

Что-то не так у парня с пониманием.

– Оглядись. Ты ее видишь?

– Нет, но, полагаю, она должна вернуться в ваш дом с машиной.

Не буду я на него ругаться. Ведь и сам сгоряча так подумал. Парень еще не постиг и общечеловеческих ценностей, а уж до понимания женского коварства ему – как до Пекина в известной позе.

– Подстраховаться никогда не помешает, не так ли?

– Мне было бы спокойнее, если бы я ликвидировал угрозу. Хоть она и далеко не так страшна, как представляет ее Алонсо, но все же…

– Ага. И пришлют на смену той угрозе новую, посерьезнее.

– О!

Это подействовало. Эл серьезно призадумался. Такой вот у меня талант – какой только аргументации ни изобрету, лишь бы не работать.

– Ты мне ответь на такой животрепещущий вопрос – как тот дьявол ухитряется прослушивать телефонные разговоры?

– Никак, – кротко улыбнулся Эл. – Он просто при встрече сканирует мозг Алонсо и сразу узнает, о чем и с кем тот говорил. Это врожденная способность таких существ, равно как и продуцирование пламени.

Ну вот. Все гениальное просто, как бы там ни трясли регалиями нейрохирурги и физики-ядерщики. Кстати, это значит, что жить Алонсо будет очень недолго – до первой же встречи с дьяволом. Если тот не столь недалек, как наш отважный Эл, то запросто сложит дважды два и поймет, что пользы от такого работничка – один саботаж.

– Я хочу объяснить. – Эл глубоко вздохнул, словно набираясь решимости. – У жителей Отстойника есть свои правила… Устои. Преступивший их… у вас здесь бытует идиома «за его жизнь не дадут и гроша». В частности, потому я не применил сразу силу к мисс Ким. Отстойник – место, насыщенное… Сложно подобрать слово, может быть, близко будет «волшебство», но все же не очень точно. Всякое прямое вмешательство в судьбу мира вызывает сильнейшее возмущение этой… неочевидной материи, что порой оборачивается тяжкими последствиями.

– И, если бы ты дал Айрин в ребус – пардон, по лицу, – весь Ад бы перекорежило?

– Не весь, конечно, и простой удар, может быть, сошел бы незамеченным – правда, не для моей совести. Ведь я же уже нейтрализовал сегодня Карлоса, и мне это сошло с рук. Да и слово «перекорежило» едва ли тут применимо. Более всех досталось бы мне самому. Но, повторюсь, незамеченным насилие против жителей мира почти никогда не остается.

– А тот дьявол двоих сжег!

– Да, меня это потрясло. Конечно, бывают крайние меры, к примеру, защищая свою жизнь – не всякий будет выбирать средства… Но тут что-то не так. Тем более удивительно, что в остальном он соблюдает правила – требует, чтобы всю насильственную работу проделал Алонсо, житель этого мира. Возможно, какие-то скрытые аспекты… Я непременно доложу об этом Старейшинам.

А Старейшины скажут «Вах!» и примутся чесать преисполненные мудрости черепа. Я уже отсюда могу сказать, что дьявол нашел себе приличного адвоката, и тот живо раскопал в правилах лазейки, позволяющие жечь людей. А вот как разрешить заталкивать людей в Ад – пока не придумал, потому Алонсо еще в деле.

Кстати, насколько благороднее звучит «Ад», нежели «Отстойник». Или просто короче? Лень моя – то еще мерило эстетики.

– Интересно, а не мог ли Алонсо врать?

– Не думаю. Конечно, я не мог погрузиться в его мысли и сосканировать их с такой четкостью, как то существо – у него это расовая особенность. Но аура нешуточного страха вокруг него – ее разглядел бы и слепой.

– А у тебя какие еще расовые особенности, чтоб я больше не удивлялся?

– Простите?

– Ну помимо мерцания, пацифизма и выдающейся трудоголии. Брось, Эл. Стоит жара в девяносто градусов, а ты не потеешь и щуриться забыл, зато зрачки у тебя рефлексируют. Если смотреть периферическим зрением, которое не обманешь, ты вдвое больше, чем хочешь казаться. Блин, парень, ты хоть дышать не забывай, даже когда думаешь, что на тебя не смотрят!

Что-то разобрало меня не на шутку. Ну правда же – достал! Союз, в моем ущербном представлении, основан, прежде всего, на взаимном доверии. А о каком доверии идет речь, когда выясняется, что твой союзник – вовсе и не тот, кем выглядит?

Эл нахохлился. У парня выдающийся талант – при таких габаритах выглядеть жалобно.

– Я всегда дышу, – буркнул он обиженно. – Просто это не очень видно. Дышат, кстати, почти все… даже немертвые.