Читаем Отступник полностью

Ах, мне ж надо еще и водки купить. Выстояв небольшую молчаливую очередь, я купил водки. Еще пришлось чуть подыстратиться на пакет. И я, уже порядком поддатый, пошел по финишной прямой, по снегу с грязью, к своему парадному, водка отягощала пакет. Когда я вошел в квартиру, то первым делом поставил пакет с водкой на кухонный стол; главное сделано, а раздеваться можно еще хоть полчаса. Но разделся я быстро. Та-а-а-к... Приступим к ритуалу. Ставятся две чайные чашки, одна с водой, другая под водку. Я сел за стол, смотрел на две чашки с неотличимыми жидкостями в них. Я чувствовал так, как будто сорок веков смотрят сейчас на меня. Действительно ритуал. По крайней мере, мне всегда надо посидеть перед дорогой. Ну, отцу и сыну. Так, если верить повести "Казаки", говорит казак перед тем как выстрелить. Недавно я перечитал повесть "Казаки". Это очень хорошая повесть. Водка по сравнению с пивом - это столб огня по сравнению с газовой горелкой. Я даже снял свитер, зная, что сейчас бросит в жар. Бросило. Начнем водочно-музыкальную оргию. Я поставил "Нирвану" и отправился бродить по комнатам (по комнате и кухне) с болтающимися впереди руками, как у человекообразной обезьяны. Да! Что-то и тихо, и водки мало. Исправим и то, и другое. Вот теперь музыка имеет полную силу. Водки я набухал почти полную чашку. Начал пить... со мной чуть было не случился припадок падучей, но я все-таки достиг дна. В желудке сразу зажгло. Щас вдарит по балде. Я шлялся по квартире, цепляясь за стены чем только можно - руками, ногами, грудью, животом. Наконец наступил экстаз. Я был и остался человеком экстаза. Человек экстаза - пожалуй, так, это лучшим образом меня определяет. Мне мерещились беснующиеся толпы на стадионе, музыканты, носящиеся по сцене. Добре, сынку, добре. Добже. Вывернуть себя в экстазе, - что может быть лучше, или даже не лучше - славнее. А себя как следует вывернуть не можете, чтоб были одни сплошные губы. Почему же не можем, - можем, только не так хорошо. Впрочем, к автору этих строк мы еще будем не раз возвращаться. Сейчас явится соседка справа и интеллигентно попросит сделать музыку потише. Я сделаю музыку гораздо потише и лягу головой у самой колонки, а то и вовсе вырублю ее для окружающих, а сам влезу в наушники. Захотелось послушать что-нибудь другое. Можно, например, Девятую симфонию. Или нет, Крейцерову сонату. Как-то ко мне приезжал знакомый рок-музыкант, и я поставил ему Крейцерову сонату. Ему очень понравилось, но интереснее было другое: он нашел, что это водочная музыка. И я тот час же согласился, как будто, как говорится, пелена спала с глаз. Бетховен, действительно, - очень водочный композитор. Сколько я его переслушал в пьяном виде - один, чтобы никто не мог помешать моим экстазам - и фортепианные сочинения, и камерно-инструментальные ансамбли, и симфонические произведения. Нет для водки лучшего композитора, чем Бетховен. Вот сейчас я извлеку из косой, частой вереницы пластинок Крейцерову сонату. Это будет делом нескольких секунд. Пластинки у меня содержатся в порядке. И Бетховен представлен неплохо. Хвастаться моей коллекцией знатоку, конечно, смехотворно, но простому человеку, вроде меня, - можно. Куча Шуберта - самые крутые произведения (а их немало) и большое количество всяких ошметков (если есть десятая часть - я обрадуюсь). И Малер, и Брукнер, и Брамс, и Шуман. Рахманинов (45 опусов всего у этого бедняги). В Рахманинова я был самым натуральным образом влюблен (в композитора, в человека, в его душу, хотя у меня до сих пор нет приличной книги о нем; я горжусь, что родился приблизительно в тех же местах, что и он), да нет, я был больше, чем влюблен, я был помешан на нем. А раньше на Шумане. Моцарта куча. Вивальди, Бах. Ну и еще много разного. Словом, я - любитель, настоящий, от слова "любить". Много денег я перетаскал в кассу филармонии, где продают пластинки, но зато и унес, трясясь нервической дрожью, - пластинки не хотели лезть в сумки; а дома дрожащими руками ставил на проигрыватель очередной шедевр. Только Скупой рыцарь понял бы меня, когда я вставлял в свою вереницу пластинок еще две-три. Ну ладно, теперь назад к моей водочно-музыкальной оргии. Итак, звук я вырубил, остался в наушниках - быть прерванным посреди экстаза мучительно, горько, больно; немногим лучше все время ожидать этого - так что сидите в наушниках, друзья, вас не обломает ни дверной замок, ни телефонный; еще хорошо бы, если бы дома никого не было.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Волкодав
Волкодав

Он последний в роду Серого Пса. У него нет имени, только прозвище – Волкодав. У него нет будущего – только месть, к которой он шёл одиннадцать лет. Его род истреблён, в его доме давно поселились чужие. Он спел Песню Смерти, ведь дальше незачем жить. Но солнце почему-то продолжает светить, и зеленеет лес, и несёт воды река, и чьи-то руки тянутся вслед, и шепчут слабые голоса: «Не бросай нас, Волкодав»… Роман о Волкодаве, последнем воине из рода Серого Пса, впервые напечатанный в 1995 году и завоевавший любовь миллионов читателей, – бесспорно, одна из лучших приключенческих книг в современной российской литературе. Вслед за первой книгой были опубликованы «Волкодав. Право на поединок», «Волкодав. Истовик-камень» и дилогия «Звёздный меч», состоящая из романов «Знамение пути» и «Самоцветные горы». Продолжением «Истовика-камня» стал новый роман М. Семёновой – «Волкодав. Мир по дороге». По мотивам романов М. Семёновой о легендарном герое сняты фильм «Волкодав из рода Серых Псов» и телесериал «Молодой Волкодав», а также создано несколько компьютерных игр. Герои Семёновой давно обрели самостоятельную жизнь в произведениях других авторов, объединённых в особую вселенную – «Мир Волкодава».

Анатолий Петрович Шаров , Елена Вильоржевна Галенко , Мария Васильевна Семенова , Мария Васильевна Семёнова , Мария Семенова

Фантастика / Детективы / Проза / Славянское фэнтези / Фэнтези / Современная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Публицистика / История / Проза / Историческая проза / Биографии и Мемуары