Отступник

— О приятелях Валяя! — пояснил Сергей, вскакивая на ноги. — Ты звала ужинать. У нас есть что-нибудь съедобное?

Вместо ответа Лида взяла его под руку и повела в дом.

В кухне вкусно пахло, а стол был накрыт на троих.

— Ты думаешь, он спустится? — с сомнением проговорил Сергей, кивая на лестницу в мансарду.

— Я вообще не знаю, жив ли он там, — скептически отозвалась Лида. Оттуда ни звука не доносится. И подняться к нему как-то неловко, он все-таки у себя дома.

— Да? Ну я тоже у себя дома, — неуверенно сказал Сергей и пошел к лестнице.

Наверху было и вправду слишком тихо. Мальчика Сергей нашел за перегородкой. Мирошка лежал на отцовской кровати вниз лицом. Он был облачен в просторную мужскую рубаху в полосочку, доходящую ему до колен. На появление Сергея он не отреагировал ни одним движением.

Немного постояв над ним, Сергей пришел к выводу, что мальчик спит, и что в таком случае его лучше не тревожить. Но только он хотел развернуться и уйти, как Мироша повернул голову. Его глаза были распахнуты.

Сергей присел на корточки перед кроватью, не зная, как разговаривать с этим чужим измученным ребенком.

— Там Лида приготовила ужин. Пойдем, надо подкрепиться.

Мироша не разжал губ, только чуть качнул головой.

— Ты прав, какой уж тут аппетит… У меня у самого кусок в горло не идет. Но есть такое неумолимое слово — „надо“. Так вот, нам с тобой надо хоть немного поесть. Давай, спускайся вниз.

Мальчик снова качнул головой.

— Ну, как хочешь… — вздохнул Сергей. Нажимать на ребенка у него не было ни малейшего желания.

Он опять собрался уйти, но хрупкая детская фигурка, неподвижно лежащая в темноте, вдруг напомнила Сергею о его собственном детстве, о том, как Валяй, когда ему случалось обижаться на весь свет, мог часами не выходить из комнаты и не реагировать ни на какие посторонние звуки, ни на чьи слова. Он оставался равнодушен даже к уморительным рожам, которые Сергей пытался корчить перед ним в такие минуты. Обиды Валяя казались тогда такими пустыми и смешными, и Сергей никак не мог понять, почему у младшего братишки становилось настолько удрученное и несчастное лицо, словно стряслась непоправимая беда.

Сейчас было совсем другое дело. Беда стряслась, и она была совершенно непоправима.

Сергей присел на край койки и машинально выдвинул верхний ящик стола. Там гулко перекатились от края до края несколько ручек и карандашей. В среднем ящике лежали тонкие ученические тетради и заполненные альбомы для рисования. А нижний, самый вместительный и высокий, был заполнен распухшими общими тетрадями.

Сергей взял верхнюю тетрадь и раскрыл.

Почерк оказался нисколько не похож на крупные корявые строчки Валяя. Листы были заполнены мелким, ровным почерком, совершенно без полей и абзацев. Буквы прописные, но каждая стояла сама по себе, а кроме точек и редких тире прочие знаки препинания отсутствовали…

— Это тетради Шепа, да? — спросил Сергей.

Мальчик нехотя кивнул.

Сергей попробовал вчитаться, но в полутьме это было трудновато. И Сергей решил, что непременно нужно будет забрать содержимое нижнего ящика с собой. Будет свободный вечер, не худо бы вникнуть в то, на что Хранитель угробил столько времени… Да и у Сергея в городе эти записи целее будут, чем в заброшенном деревенском доме, где они могут заплесневеть и сгнить уже к весне.

А пока Сергей вернул тетрадь на место и задвинул ящик.

Мальчик по-прежнему не шевелился. Его глаза влажно блестели в темноте, но даже никакого сопения слышно не было. Сергей предпочел бы, чтобы ребенок немного повыл и поплакал, но даже прощаясь с отцом, Мироша был угрюм и спокоен.

Сначала Валяй долго убеждал его остаться с Сергеем, хотя малыш и не пытался возразить. Потом, совершенно неожиданно для всех, к уговорам подключился Шеп. Но ни первому, ни второму мальчик не сказал ни слова, только внимательно, по-собачьи тоскливо смотрел в глаза обоим своим отцам. Он молча вытерпел прощальные объятия чертей и спокойно проводил отца до первой излучины, а потом даже на дрогнул, когда Валяй вложил его ручонку в ладонь Сергея и забормотал какую-то очередную покаянную ахинею…

Теперь Мирон продолжал сосредоточенно молчать.

— Послушай, Мироша… — проговорил Сергей. — Не надо тебе так переживать. Твой отец жив, его раны неопасны. Лешие не дадут ему пропасть. Он переждет смутное время и вернется к нам, как только это станет возможно.

Слова канули в пустоту. Мироша даже не шевельнулся.

— Поверь, мне тоже не по душе расставание с ним. И мне тяжело, так давай терпеть вместе, может быть, нам станет полегче…

Напрасно. Мирон молчал.

— Мироша, ну что ты молчишь? Может быть, ты плохо себя чувствуешь? Спина болит? Скажи, чем я могу тебе помочь?

Ничего не отвечая, мальчик снова отвернулся лицом к стене.

Огорченный и встревоженный, Сергей спустился вниз. Разведя руками, он виновато улыбнулся Лиде:

— Ничего не выходит. Он столько перенес за эти дни, что для такого малыша это слишком…

Сергей хотел уже сесть к столу, как раздался сильный настойчивый стук в дверь.