Отступник

Вода была сомнительной, но выбора не оставалось, и я набрал ее в единственную подходящую посуду — в алюминиевое ведро из разоренного буфета.

Когда я вернулся к Лунатику, он уже не лежал, а сидел и выглядел не таким усталым, я вымыл руки и обработал ему голову, соединив края раны скобками, сделал перевязку и закатил пару уколов. Все это вместе должно было предотвратить заражение, но использованный мною транквилизатор неизбежно вызывал сонливость. Спать в зараженном месте не следовало, но и уходить было некуда — разве что в такой же радиоактивный поселок, к тому же наполненный собаками и кровососами. Подумав, я просто заставил напарника надеть броню «Берилл», а сам положил в карман «медузу». — Шум был… Кто там наверху?

— Слепой армейский псих.

Услышав такой ответ, Лунатик почему-то успокоился, наверное, опасался другого.

— Спать хочется, но ведь нельзя, — вяло пробормотал он и отключился.

Я обошел здание и запер и завалил мебелью потяжелее все внешние входы-выходы. Отбить в одиночку атаку многих мутантов я бы не смог, но в запертые двери они ломились редко.

— Э-э-э! — донесся приглушенный крик Бурцева со второго этажа. — Бу-бу-у…

Слов я не разобрал, поэтому поднялся узнать, чего он хочет.

— Ствол убран, подходи, поговорить хочу.

Армеец выбрался из своего угла в бильярдной и теперь сидел на одном из уцелевших стульев. Я рассмотрел его как следует. Человек давно не брился и сильно оброс, выглядел похудевшим и осунувшимся. Глаза у капитана были совершенно нормальные на первый взгляд, только слишком неподвижные. Носил Бурцев форменный армейский «Берилл» с отстегнутым шлемом.

— Удивляешься, что я здесь делаю? — спросил он с кривой улыбкой. — Все очень просто — я уйти не могу. Сам дорогу не вижу, а главное, не вижу тех, кто по дорогам ходит, да и, если честно, вообще ничего…

Бурцев был прав — за пределами казармы порвали бы его в минуту. Он и так выжил чудом.

— Как это случилось?

— Большой выброс в конце августа, вот, после него.

— Значит, уже месяц…

— Да.

— А остальные где?

— Будто бы ты не знаешь… Убиты выбросом сразу, ушли, зомбированы… Варианты есть, и все эти варианты паршивые.

— А тебя почему бросили?

— Я примерно сутки как труп лежал. Очнулся — темно. Сначала думал, ночь. Потом понял, в чем тут дело… на помощь звать не стал, добрался до казармы на ощупь, сразу на второй этаж полез. Сидел тут сутками, двери этим самым бильярдным столом и подпирал. Снаружи — вой, шум, крики, а временами такая тишина, аж жутко. По рации пытался с командованием связываться… Много раз. Все время глухо, думаю, сломалась она. Может, отремонтировать поможешь?

— Чего ради?

— А того ради, что, пока мы тут товарищей клали и месяцами Барьер держали, вы, шушера сталкерская, за Кордон таскали артефакты и друг другу в разборках мозги вышибали, — сказал Бурцев зло. — Ты ведь из этих, которые «нейтралами» себя называют?

— Да, — солгал я.

Разубеждать его не хотелось. «Долг» с Зоной воевал жестче и успешнее, чем армейские сталкеры, часто из бывших военных и комплектовался. Однако капитану историю моего «отступничества» знать было ни к чему.

— Я, скажем, починю твою рацию, а ты «вертушку» для зачистки сюда вызовешь.

— Вызову или не вызову… Доложить об обстановке все равно обязан, вот что. Ну и заберут меня отсюда — тоже хорошо. Думаешь, весело в этой дырище за чужой хабар умирать?

— Какой хабар?

— Будто бы не знаешь? В сентябре полыхнуло не просто так… Кто-то к центру Зоны в обход выжигателя мозгов пролез. Лезть ему туда не за чем, кроме как за хабаром.

— С чего ты это взял? Ты же тут месяц один сидишь.

— Знали мы заранее, что будет попытка прорыва к центру Зоны. Откуда — не твое дело.

Бурцев прекратил разговор, видимо, понял, что сболтнул лишнее, причем основательно.

— Ну так как — рацию починишь? — через некоторое время вкрадчиво поинтересовался он.

— Нет, не починю. Я тебе лучше попозже помощь вызову. Наемников или «Долг», кого получится. С наемниками сам рассчитаешься, не деньгами, так информацией. А «Долг», наверное, и так поможет, у Крылова с вашими нейтралитет.

В качестве благодарности Бурцев обложил меня трехэтажным матом, но это значения не имело. Проблема была в том, что я ему не особенно доверял, в основном из-за малозаметных, но для меня очевидных нестыковок в рассказе.

Выжить на заброшенной базе, окруженной мутантами, слепому можно, хоть и сложно, чудеса иногда бывают. А вот утаить собственное присутствие от сталкеров Захарченко, которые эту базу пусть даже наспех, но осматривали, нельзя, да, собственно, и незачем, если все по-честному. На кухне и в буфете я не нашел остатков еды, не было их и в бильярдной. Свой «Берилл» Бурцев принципиально носил без шлема, детектора я у него тоже не заметил.

— Так какая тебе разница, с которой рации подмогу вызывать? Зачем твою чинить, если моя исправна, — предложил я, дождавшись, когда он выдохнется. — Не хочешь позже, давай я прямо сейчас вместо тебя и попробую.

— Черт с тобой, придурок упрямый. Только завтра утром, не раньше. Халецкий спасибо не скажет, если его ночью из-за меня разбудят.

— Хорошо, — ответил я.