Отступник

Открыв глаза, он увидел над собой лицо официанта, шевелившего губами. Через пару секунд включился и слух:

– Ну вот, Тимур, гляди, очухался наш браток. Тащи шприц, укольчик будем делать больному.

– Я не больной! – слабо запротестовал Серега.

– Это ты пока не больной, – ответил Знахарь, – но сейчас будешь.

Серега дернулся, но руки и ноги его были плотно привязаны бинтами к кровати, стоящей в абсолютно незнакомой, богато обставленной комнате. В дверь вошел бритый мужик со сломанным носом, мятыми ушами, весь в синяках. В руках у него была кювета со шприцами. Давешний официант, который теперь уже был одет в дорогой домашний халат, взял из кюветы шприц и ласково посмотрел на связанного.

– Если ты начнешь вайдонить, придется тебе пасть пластырем залепить. Так что лежи молча и слушай. Усек?

Серега, попавший из одного переплета в другой, обреченно кивнул.

Знахарь читал на лице у незадачливого бандита все его мысли и радовался тому, как ловко и своевременно у них с Тимуром получилось взять «языка». Тимур зашел в подсобку и аккуратно отключил официанта, а Знахарь, напялив его фрак и бабочку, подал быку чай с моментально действующим снотворным, которое наряду с прочей полезной химией хранилось в сейфе на «Авроре».

– Так вот, блатной, – задушевно сказал Знахарь, – в этом баяне у меня штамм неизлечимой лихорадки Эбонита. Современная медицина средства от этой болезни не знает. Кирдык наступает всего за две недели. Как раз хватает времени навестить родных и близких да составить завещание. Остановить болезнь можно только в инкубационной стадии, которая длится трое суток…

Он протер смоченной в спирте ваткой Серегин локтевой сгиб и, всадив иголку во вздувшуюся вену, вкатил конкретному пацану полтора кубика зловещей ярко-зеленой жидкости.

– Можешь начинать отсчет.

Серега заметался на кровати и, сжав изо всех сил зубы, тихонько завыл.

– Хорош выть, козел опущенный. Сюда смотри. Вот в этой ампуле – сыворотка, останавливающая действие эбонитового микроба. Противоядие, короче. Если будешь хорошим мальчиком – сделаем тебе, так и быть, еще один укольчик…

Бандюган, в который уж раз пропустив смертельное оскорбление мимо ушей, закивал головой так, что она чуть не оторвалась. Да! Да! Да! Он будет хорошим мальчиком! Все, что хотите, дяденьки! И продолжал кивать, словно китайский болванчик, пока Знахарь объяснял, о чем, собственно, он хочет услышать.

Поняв, что официанту нужны сведения о планах Кислого, Серега тут же стал колоться, как гнилой орех, подтверждая тем самым только что полученный статус.

В переводе с матерного на русский его покаянная речь звучала примерно так.

– Слыхал я, что Кислый войну объявил американцу, блин, одному, что на Чулыме живет. Он к буржуазии предъявы имеет. Во-первых, американец тот пришил Стеньку Разина с пацанами. Еще Кислый говорил, будто бы американец слежку за делами братвы устроил в кабаке «Шконка» и куму настучал. А потом, мол, взял – и зону на Чулыме в клочки разнес: что оперов разорвал – хорошо, но ведь и сидельцев, блин, всех порешил. Похоже, что он же бабки, идущие из Амжеевского района в Томск и в верха, перехватывает. Сначала подстроил каюк «мерседесу», где сто тридцать штук зеленых рублей лежало, а на днях еще, блин, сотню прямо с «дипломатом» из аэропорта в Томске увел. По плану пахана, нужно за этим американцем следить, выдоить из него побольше бабок, а потом можно и угрохать. Чтобы под ногами не путался и планы не срывал. Но чтобы по уму все сделать. Не лохануться, как Разин. Вместо Стеньки, кстати, у Кислого теперь ушлый хлыщ – только-только из короедки, а уже в главари, блин, пролез. На него Кислый большие надежды возлагает. Кроме того, недавно сходняк был, где они как раз планы строили, чтобы у американца когото из окружения умыкнуть и на воров работать заставить… Но этого я уже не знаю, потому что меня отправили с деньгами в Москву. И тут-то люди того суки-американца и отобрали у меня кейс с бабульками.

Тимур бросил на Серегу злобный взгляд, а Знахарь поглядел на рассказчика недоумевающе, уже во второй раз слыша, как на него возводят обидную напраслину.