Отступник

Вновь потряхивая головой, я вернулся в комнату. А что если… Я вернулся в комнату, осторожно потянул дверцу шкафа, на обратной стороне которого было большое — во весь рост — зеркало. Нет, я ожидал чего-то необычного, но реальность, открывшаяся мне, превзошла мои самые фантастические ожидания. Отступив от зеркала на пару шагов, я сел на край кровати и уставился на собственное отражение — смутный, полупрозрачный силуэт, сквозь который можно было разглядеть противоположную стену. Только трусы оставались единственной материальной вещью.

Я схожу с ума! Мне нужен психиатр! Нет, психоаналитик… или как его там… психотерапевт.

Часы пробили двенадцать…

В час совещание. Еще раз мысленно прикинув, что лучше: попасть на совещание или на прием к психотерапевту, я решил, что лучше отправиться к Филимонычу. Он с утра и так был злой, а если меня вовремя не будет… Тем более что за прошлые подвиги я еще не отписался.

Приняв решение, я «зашевелился». Кушать я не хотел. Итак… Погода. Что у нас с погодой? Прикрывая глаза ладонью от яркого солнечного света, я выглянул на балкон. Тут меня ожидало еще два странных, если не сказать более, открытия. Во-первых, никакого солнца на улице не было. Темные мрачные тучи ползли по небу, буквально цепляясь за крыши высоток, и тем не менее яркий дневной свет меня слепил. И второе — перила моего балкона выглядели так, словно кто-то подержался за них раскаленными руками — железо оплавилось, поплыло, и на нем четко можно было различить отпечатки десяти пальцев, — судя по размеру ладони — моих пальцев.

Ладно, все загадки на потом. Вечером разберемся, что к чему. Сейчас главное: Филимоныч и это совещание, будь оно неладно. И еще: нужно найти солнечные очки. Кстати, что у меня с глазами? Вот новая проблема нарисовалась…

* * *

На совещание я все равно опоздал. Когда я вошел в кабинет Пеликана, все уже расселись по жердочкам. Кроме наших там присутствовали прокурорские Миша и Гриша — хоть они и не были братьями, но были на одно лицо, круглые, холеные, морды хоть циркулем обводи, сразу видно — следаки. В углу у огромного горшка с фикусом расположилась Сора Абрамовна — дама в летах, спец в криминалистике, но человек пренеприятнейший. Иногда, глядя на нее, я начинал мысленно оправдывать Раскольникова и шарить за спиной в поисках топора. Вот и сейчас, надув шейные складки и выпучив глаза, которые и без того напоминали глаза лягушки, она взирала на собравшихся свысока, словно это был ее кабинет, а не Пеликана.

А сам Пеликан, опершись обеими руками на стол, навис над Игоряшей и Филимонычем и громко излагал, плюясь слюной.

— Что происходит? Вы можете мне объяснить или нет? Вчера, поехали разузнать про авто, устроили с малолетками перестрелку. Теперь черт знает сколько времени отмываться будем… Сегодня не лучше: по ночной сводке — убито двое малолетних. У одного шея сломана, другого машина сбила… И, как всегда, папаши из мэрии, и следов никаких. Вы что, хотите, чтобы я погоны потерял? Так я не один звезды с плеч стряхивать буду! — тут он сделал паузу, заметив меня. Внимание Пеликана тут же переключилось. — А у вас к тому же дисциплинка! Совещание назначено было на час дня. К этому времени можно было бы и проснуться, и на работу добрести, так что с вас, Ященко, рапорт, почему вы изволите на работу опаздывать.

Я открыл было рот, чтобы рассказать о миозите и своей нелегкой судьбе, но Филимоныч меня опередил.

— Борис Борисович, видите ли, у капитана Ященко миозит…

— Да хоть геморрой! — взвыл Пеликан. — И вообще, Виктор Филимонович, с каких это пор вы стали адвокатом?

— А змеиный яд в один вечер миозит лечит, — вставила свои полкопейки Сора Абрамовна.

Эх, как в этот миг мне хотелось поймать ее в темном углу и выдавить целый тюбик змеиного яда ей на язык, чтобы в следующий раз неповадно было. Но, увы, это было не в моей власти. Единственное, что мне оставалось делать, так это незаметно проскользнуть на свое место за столом.

— Тем более… — тут Пеликан сделал многозначительную паузу, обвел всех сидящих сверкающим взглядом, а потом продолжал много тише: — Так что никакой миозит нашего брата оправдать не может, вот при поносе другое дело. При поносе преследовать преступников никак нельзя, поскольку понос, а по-научному диарея… — тут он замолчал, поняв, что перегнул палку. — С вас, Ященко, рапорт, а мы вернемся ко второму странному случаю… Женщина, молодая и красивая, сбросилась с пятого этажа. В квартире была вечеринка, так что гуляющие не сразу заметили ее отсутствие, и бродячие собаки успели ободрать ей лицо и шею, — после этого он перевел взгляд на Сору Абрамовну.

— Да, — кивнула она. — Следы очень странные, но, очевидно, что на несчастную напало какое-то животное. Разорвана нижняя часть лица и шея. Собственно причиной смерти стала потеря крови, так как раны, полученные в результате падения, не смертельные. Игорь Савченков был там с утра…

Прежде чем начать говорить, Игоряша прокашлялся.