Отступники

– Там же, где и раньше.

– Вот это и плохо.

Дом на улице Розы Люксембург снял еще Груздь, там его пацаны и жили. Груздь поднялся, сменил место, а его бойцы так и остались в этом доме. И, возможно, этот адрес известен врагу. Может, пацанов там уже и завалили…

Но пацаны были на месте. И дом охранялся по всем правилам. Щекастый Карабан открыл калитку, вышел к машине. Хмурый он, серьезный, как будто в городе объявили чрезвычайное положение.

– Ты что, не рад мне? – пожав парню руку, спросил Сантос.

– Почему не рад? – удивился Карабан.

Голова у него крупная, щеки пышные, тело мощное, а ноги непропорционально тонкие, хотя при этом неслабые.

– Может, случилось что?

– Да нет, ничего. Нормально все.

– Нормально все? – пытливо посмотрел на него Сантос.

– Ну да…

– Телегу и Эфиопа завалили! Груздя завалили! Всех завалили! – заорал он. – Тревога, мать вашу!

Этот крик души встряхнул его самого. Только что Сантос думал забрать пацанов и уехать отсюда, но сейчас он готов был драться не на жизнь, а на смерть. И ему вовсе не надо колесить по городу в поисках врага. Зачем, если киллеры сами могут пожаловать сюда. А стволы у них есть – автоматы, пистолеты. С таким арсеналом они дадут отпор кому хочешь.

Он велел Дергуну загнать машину во двор, наглухо закрыть ворота, а сам отправился к пацанам.

Денатурат лежал за домом на скамье для жима, он держал на вытянутых руках штангу, а Валидол навешивал на нее блины. Солнышко в небе, теплый ветерок приятно обдувает потные тела. Как будто и нет никакой войны. Но это не так. И, возможно, скоро здесь станет жарко.

* * *

Смазливая брюнетка выпорхнула из комнаты, как бабочка из коробки, с которой сняли крышку. Это Мирон открыл дверь, и она в испуге налетела на него. Волосы распущены, шелковая комбинация порвана, а на щеке расплывается красное пятно. Мирон инстинктивно схватил ее за руку, притянул к себе. Убежит ведь, выскочит на улицу, поднимет шум, а кому это нужно?

– Огонь, а не баба! – из глубины комнаты восторженно улыбнулся Цукат.

Из другой комнаты высунулся криворотый Квинт. Мирон передал ему брюнетку, а сам направился к Цукату.

– Телка откуда? – спросил он.

– Да пацаны ехали, смотрят, идет. Ну, почему не взять?

От него не тянуло перегаром, и взгляд вменяемого человека, а нес он какую-то ересь. Город на ушах стоит, а он бабенку по случаю зацепил. Она этого не хотела, а он зацепил.

Все правильно говорил Гармак – и беспредельщик он, этот Цукат, и живодер конкретный, но как же он здорово помог Мирону. Практически он все и сделал. И ситуацию с ходу просек, и слежку за заводскими пацанами организовал, и мясорубку на полную мощность включил. Все, нет больше заводской братвы, есть только мелкие, кровоточащие обрубки. Хнырь и Трефан с его бойцами плотно работали, но без Цуката они бы ничего не смогли сделать. Мирон был в том почти уверен, хотя и не хотел признаваться себе в собственной беспомощности. Сам бы он такой пласт не потянул, а Цукат и просчитал все, и организовал, и исполнил.

– Или я права не имею? – спросил Цукат.

Рубашка на нем чистая, брюки выглажены. Сам он выбрит до синевы, одеколоном хорошим пахнет.

– Имеешь. Но не сейчас.

– А почему не сейчас? Ждешь, когда я с Тиходольска съеду? Тогда можно. Но не здесь, да?

– Много говоришь.

– Может быть. – Цукат сел на диван, взял со стола пачку сигарет, золоченую зажигалку.

– Что с бабой?

– А что с бабой? За гриву и в постель.

– А потом?

– Ну, не отпускать же. Ты зря сделал, что свою отпустил. Зря это.

– Кого я отпустил?

– Юлей ее зовут. Восемнадцать лет. Фамилию не знаю, адрес не знаю. И не хочу знать… Я тебя не осуждаю. Так с этими шлюхами и надо, – без всякой злости, но с цинизмом сказал Цукат.

Зато Мирон разозлился.

– Что-то ты не то говоришь.

Все-таки утекла информация, пошел слух по городу гулять. И так разгулялся, что даже до Цуката добрался, а через него, возможно, и до Гармака.

– Что, не надо со шлюхами? – удивленно повел бровью Цукат.

– Не знаю я никакую Юлю, – стараясь сдерживать себя, покачал головой Мирон.

– Передо мной отмазываться не надо, я на твоей стороне.

– А перед кем надо?

– И Гармаку я ничего не говорил. Я не стукач и никогда им не был.

– Так и говорить нечего. Не было ничего… Утка это.

– Утка эта и в Москву может улететь. Возможно, она уже там. Гармак может разбор устроить.

– И что?

– Да мне ничего. Я не вор, да это мне и не нужно. Ты – другое дело. Эта утка тебе на голову может сесть, вместо короны… Гармак вор правильный, он доказательства потребует. Дела у ментов нет? Нет. А утка она штука такая, сегодня в небе, завтра под кроватью. Но я бы эту Юлю зачистил. Как она в постели, а?

– Не знаю, не пробовал, – пристально глядя на Цуката, сказал Мирон.

– Да, но проблемы у тебя из-за нее были. Пацан у нее крутой, да?

– Чего ты от меня хочешь?

– Город мне твой нравится. Надоело скитаться, хотелось бы здесь остановиться. Я тебя устраиваю, ты меня устраиваешь. Ты смотрящий, я – твоя сила. Меня такой расклад устраивает.