Отступники

На птичьих рынках должны продавать всякую пернатую живость, но в Тиходольске не так. Рынок на Первомайской улице назывался птичьим, потому что находился напротив кафе «Золотой гребешок». А у кого золотой гребешок? У петушка. Вот рынок в честь петушка и называется птичьим. Кафе давно уже закрылось, там сейчас пивная, но рынок так и остался «Птичкой». Овощами здесь торгуют, фруктами с прилавков, ларьки в ряд стоят. Маленький рынок, всего пара коротких рядов, чисто для жителей близлежащих многоэтажек. Он даже ничем не огорожен. Люди ходят, машины по дорогое колесят, автобус к остановке причаливает.

– Опля! Братва подъехала!

Черный «БМВ» припарковался прямо к автобусно-троллейбусной остановке, два «быка» в цепях неторопливо вышли, приблизились к ближайшему ларьку, встали, закурили. Никого не трогают, просто ждут.

– Может, чаю попьем? – спросила Карина, тронув его за плечо.

Она не стала возвращаться к себе домой, а сняла квартиру в четвертом микрорайоне, в доме с видом на «Птичку». Это чужой округ, Октябрьский, но и Промышленный район для Сантоса уже не свой. Нет у него людей, чтобы противостоять октябрьской братве, поэтому строить планы на великое будущее просто смешно.

– А если это по нашу душу? – спросил Сантос, но он от окна все же отошел. Нога все еще болит, стоять трудно.

Он думал, что сломал ногу, но, к счастью, был всего лишь вывих. Дергун вправил Сантосу ногу, а он ему – вывихнутое плечо. И Карина не осталась без работы. В горячке событий Сантос не сразу обратил внимание на ожоги, которые получил при взрыве. Да и Дергун обжегся не слабо, но ничего, Карина знает, какими мазями их лечить.

Карина выглянула в окно.

– Да нет, это слам снимают, – сказала она. – Я их знаю, на рынке видела… Но ты лучше не светись.

Она боялась, что братки увидят Сантоса в окне. Она всего сейчас боялась. Хреново ей сейчас. Дом остался без надзора, квартира – без присмотра. И еще скрываться приходится. Чем все это закончится, неизвестно. Но Карина терпит эти тяготы с улыбкой. С улыбкой влюбленной женщины. Любит она Сантоса и на все готова ради него.

– Кассиры, блин… Игорек, давай к нам! Чайку попьем!

Дергун зашел на кухню мрачнее тучи. Он и раньше был нелюдимым, а сейчас и вовсе замкнулся в себе. Но так и у Сантоса на душе не намного веселей. Дергун помог ему добраться до Карины, вправил ногу, а затем заявил, что хочет уйти. Дескать, Груздь обещал ему защиту для Юли, но этого нет, поэтому он больше не связан обязательствами.

К Юле своей он собрался уйти. Собрался, но уйти не смог. Сантос его остановил. Не уговорами остановил, а фактами. Как только Игорь уйдет, им с Кариной придется сменить жилье, а для них это сейчас большая проблема. Сантос не угрожал ему, но парень все понял и так. Да ему и самому надо было отдышаться. Но сейчас его уже ничего не могло остановить. И сорваться он мог в любой момент.

– Все-таки уйти хочешь? – мягко спросила Карина, бросая Игорю в чай кусочки сахара.

– Да надо, – кивнул парень. – За Юлю переживаю.

– Я тебя понимаю.

– А он тебя понимает? – криво усмехнулся Сантос. – Он сейчас рванет в Москву и засветится. Может, нас покойниками считают, а он засветит нас.

– Ночью пойду.

– Да иди, кто тебя держит? Нужен ты!

– И вам в Москву надо… – хмуро посмотрел на парня Дергун.

– Может, ты и прав, – кивнула Карина.

– Бизнес у тебя здесь! – Сантос энергично махнул на нее рукой.

– Ну, бизнес и продать можно. Продать и уехать. И не в Москву, можно дальше…

– А как же Тиходольск?

– Все, проиграли мы, – тихо, но вразумительно сказала Карина.

Не хотел Сантос признавать свое поражение, но с каждым днем все ближе подходил к этой мысли. Дергун ему точно не помощник, а никого больше у него нет. Сам с октябрьскими он точно не справится. А может, там не только октябрьские.

– Ну, мы, может, и слиняем, – усмехнулся он. – А как же Игорек? Слух по городу гуляет, что Мирон его Юлю… И по Москве может гулять… Что Мирону делать?

– Потому я и хочу к ней, – покосился на Сантоса Дергун.

– И от Мирона с ней будешь бегать? Здесь Мирон, здесь его и валить надо.

– Ты же говоришь, октябрьские против нас.

– Против. И покрошили мы октябрьских. Мы их крошили, а наши машины уже под минами стояли. Может, октябрьские их и заминировали. Но зачем они тогда под огонь подставлялись? Ну, шугнули бы, а они буром поперли. Сколько людей потеряли. Подставил их кто-то. Может, Мирон. Их опустил, а нас выманил. Его люди за нами ехали…

– Уверен?

– А у нас новости воровского мира по «Маяку» не передают, – кивнув на однопрограммный приемник, сказал Сантос. – Кто там кого и зачем подставил, не сообщают.

– Может, и нет никакого Мирона.

– А куда он делся? С чего ему куда-то деваться? Думаешь, его из-за твоей Юли опустили? Я лично так не думаю. Может, ты ему Юлю уже простил?

– Не простил.

Дергун еще хотел что-то сказать, но Карина вдруг подняла руку, требуя тишины. Она, казалось, к чему-то прислушивалась, но при этом шевелила ноздрями.

– Блин, да мы, кажется, горим! – вскочила она.

И действительно, со стороны коридора запахло едким дымом. Сантос поднялся, дохромал до прихожей.