Отступники

— Поцеловать принцессу! Поцеловать принцессу!

— Рем, мы же договорились, что вместе сделаем это!

— Присоединяйся, я же не против!

— Каша, не смотри.

— ..!

— А, змей, Престон, держи таз с плесенью!

Но было уже поздно. Проглот, тужась и с присвистом пыхтя, раздавил челюстями трехсотнерестовый каравай и принялся перемалывать его как карьерный гранит. Я швырнул в него ритуальной чашей и завалился назад.

Рем попробовал на вкус одну из книг, выбросил ее, и приземлился рядом со мной.

— Нам конец, — сказал я бодро.

— Нет, — ответил Рем почти весело.

— Вам конец, — сказал Олечуч, вставая позади нас. — Сначала вы будете убеждать себя, что все обойдется. Потом съедите всю кожу, которую сможете найти. На этих шкурах вы некоторое время продержитесь. А когда они кончаться, один из вас, отупевший от голода, убьет второго. Совокупиться с ним. Потом залезет в утробу, вытянет кишочки и будет медленно, смакуя…

— Затк… пасть захлопни… нись, — возразили мы с Ремом.

— Вы обещали мне воинов, — продолжал Олечуч, нервно расхаживая по храму. — Обманули, обманули! Обманули меня… Ну, ничего, у меня ведь еще остались вы. Я постараюсь растянуть удовольствие. Я заслужил. Слишком долго. Кия! А где Пако? Берем палку в руки, удар снизу и вверх, снизу и вверх. Резче! Ву-ак!.. Возможно буду отрезать вам по одной полоске плоти каждые двадцать пять минут. Только подумайте. Только представьте себе, гумусные мешки. Вся оставшаяся жизнь для вас разобьется на эти равные осколки сознания, наполненные мучительной, невыразимой болью.

— Да, нам точно конец, — выдохнул Рем, потирая переносицу.

— …горячую, струящуюся боль!

— Олечуч, — бросил сухолюд.

— Кия?

— Тебя нельзя выпускать отсюда.

— ..?

— Тебя тоже.

— Тихо! — воскликнул я. — Звук повторился!

— Какой…

Звук, звук, этот звук, словно за стенами змеиться бесконечное, тяжелое тело. Острые чешуи высекают искры из метеоритного камня. Я следил за ним глазами, медленно передвигаясь следом по храму. Оно ползло наверх.

— Оно движется, — сказал я возбужденно.

— Кто? — спросил Рем.

— Он уже начинает сходить с ума, — маниакально проскрипел Олечуч.

Не обращая на него внимания, я поковылял наверх, через склад, добрался до жилых помещений. Оно уже было здесь. Оно словно держало меня за локоть. Я бы чувствовал портовую шлюху под боком гораздо менее явственно, чем это существо сейчас. Мне даже показалось, что я увидел под опущенными на секунду веками лоскут чего-то белого. Невероятно, необъяснимо, подозрительно белого, словно затертый в угле, но чистый носовой платок.

Я пробрался к комнате Вохраса, и почувствовал, что оно там. Вышел в дверной проем и сразу же встретился с ним глазами.

* * *

Некто в белом костюме. Персонажи в таких одеждах встречаются на древних фресках, что тихонько осыпаются в храмах Первого. Уродливыми, вытянутыми буквами древнего языка, эти фрески говорят людям, ныряющим лбами в каменный пол: «То Первенцы — господа — белые — чистые — высшие».

Об их расе немытым позднерожденным, почти ничего неизвестно. Только каноны Инкунабулы. Гласят они, что Первенцы появилась когда Первый был еще молод и здоров, а его утроба порождала сильнейших и могущественных зверей. А Поздняя раса — на исходе сил, уже в болезненных судорогах последних потуг.

Первенцы крайне не любят Позднюю расу. Почему? Церковь говорит, что за грехи против Заповедей Первого. И это отчасти верно, если учитывать, что именно Первенцы и придумали эти заповеди.

Авторитет существовал не всегда. Нет. Эта угрюмая непоколебимая громадина родилась семьсот нерестов назад.

Сначала все было относительно весело, куча больших и малых королевств, ютящихся на Зрачковом континенте, игриво грызлись друг с другом, задорно перебегали с места на место, строили из глины и сучьев свои пробные государства. За несколько десятков нерестов они разваливались сами собой, потому что не было идеи, которая могла бы удержать хаотичные людские души вместе.

Сначала Первенцы наблюдали за этим с интересом. Потом с беспокойством. Затем, когда переселения народов начали задевать их исконные вотчины на юге Зрачкового континента, они поняли, что допустили ошибку, позволив Поздней расе просто так, подобно хомякам, расползаться и давать помет. А помет люди давать умели.

Первенцы могли размножаться только в определенное время, из-за чего их численность всегда была ограничена. Естественный отбор был против размножения по праздникам. Не удивительно, что расплодившееся люди стали угрожать безопасности Первенцев.

Разумеется, у Ранней расы была пара проектов на этот случай.