Отступники (СИ)

Реверанс произнес еще одну речь, воспевающую значимость всех собравшихся и объявил пир открытым. Начали разносить блюда. Перед Престоном двое стотри бухнули блюдо с целым зажаренным быком.

— Это специально для тебя, мой друг, — произнес подошедший Реверанс. — Ребята Керана сделали все возможное, что бы вы не чувствовали себя ущемленным посреди традиционных яств.

— Спасибо, — поблагодарил Престон. — Думаю, я начну с одной из тех индюшек, что запрятаны у него внутри.

— Как хочешь. Внутри индюшек ты найдешь маленькие пирожки с предсказаниями. Этой шутке мы научились у Сайцев. Они вообще-то, неплохие союзники, если не считать странного отношения к осьминогам. И вообще к щупальцам. Но у всех ведь свои тараканы в голове, не так ли?

— Не говори мне об этом, — согласился Престон.

Истинная внешность Реверанса не слишком поразила его. Он просто пытался представить себе, насколько Кира похожа на своего отца.

— Если что-нибудь понадобиться, просто скажи Кире, она все организует.

Реверанс похлопал его по плечу и удалился.

Рем уже натачивал ножи, стоя над бычьей тушей.

— Тебе откуда снять? — спросил он. — Ребрышко, грудь, огузок?

— Просто вынь у него из брюха индюка и дай мне, — ответил Престон.

Рядом села Кира.

— Не хотите ли индюка с пирожком с предсказанием? — спросил Престон, потирая руки.

Рем вывернул в подставленное блюдо обещанную птицу.

— Нет, спасибо, — покачала головой Кира. — Не обижайтесь, но я бы не отказалась от хорошего куска говядины. Очень ее люблю, а она здесь редка как чернозем. Знали бы вы, друзья, как надоели мне океанические дары… Это ничего, что я называю вас друзьями?

— Милая, после того, что ты сказала про говядину, можешь называть меня хоть братом родным, — сказал Рем серьезно. — Давай тарелку.

Шмяк.

— Спасибо. Я сниму паранджу, вы не возражаете?

— Не надо постоянно спрашивать у нас разрешения, — фыркнул Рем, выпиливая себе кусок килограммов на десять. — В нашей дружественной зоне каждый делает то, что захочет.

— Лишь бы у остальных из-за этого проблем не было, — заметил Престон, обсасывая ножку. Мясо было нежнейшее, жевать почти не приходилось.

Кира обнажила голову. Престон едва не подавился костью. Он глядел на шелковистые антрацитовые волосы, собранные в узел и голубоватую кожу на узких скулах. Розовые губы. Нежный подбородок. Вполне человеческие черты. Лишь маленькие аккуратные чешуйки, которые поблескивали холодным узором на лбу и щеках выдавали происхождение. И глаза. Но теперь, когда они стали частью лица, а не бесполым взглядом из матерчатой амбразуры, общая картина показалась ему намного интереснее.

Кира моргнула и перестала жевать.

— Что-то не так? — спросила она, проглотив. — Вас оскорбляет мой вид? Только скажите, я…

— Кира, — улыбнулся Престон. — Хватит. Ты очень красива. Мне вспомнилась одна легенда. Она называется «О Допасе и Совести». Допас был отважным путешественником и лучшим следопытом одного из Древних королевств. Однажды, проходя знакомыми тропами, он заметил, что местность вокруг изменилась. Да как! Раньше шипела там на всякого путника злобная пустошь, бросала в лицо кусачую пыль из трещин мертвых холмов. Не было там ни зверья дикого, ни птицы летучей, ни букашки ползучей. А теперь млел Допас посреди зеленого оазиса, сверкающего изумрудами листвы, да лазуритами ручьев. Пахло цветением и жизнью, а непуганые зверюшки доверчиво склонялись к его сапогам, надеясь на ласку.

Изумленный следопыт подошел к озеру, чтобы напиться, да проверить, не врут ли ему глаза, не морок ли заманивает его в безумие. Он склонился над водой и вдруг увидел рядом со своим отражением еще одно. Столь прекрасное, что человек окончательно разуверился в том, что окружало его. Обернулся он и увидел Совесть. Одну из красивейших дев Торкена. Она смотрела на человека без обычного презрения, наоборот, ее взгляд теплел. А сердце Допаса цвело. Пусть даже не верил он в происходящее, столь сладкая греза ублажала его. Совесть присела рядом с ним и коснулась заросшей щеки сияющими пальцами. Потом прижала к себе и вовлекла следопыта в страсть, в неутолимое обожание и похоть.

Он проснулся обнаженный и растерянный, на берегу озера. Его одежда, чистая, пахнущая лугом и весенними ветрами, лежала рядом. Увидев, что Совесть покинула его, Допас горько, впервые в жизни возрыдал. Долго он глядел на свое отражение, надеясь увидеть еще одно. Он провел там почти цикл, ожидая ее, и понял, что сюда Совесть уже не вернется. Он облагородила пустошь и вернулась в Торкен.

Допас решился проникнуть в Долину Первенцев, чтобы попытаться найти ее там. Но встал перед ним Гранитный лес.