Отступники (СИ)

— И ничего, заметь, не изменилось, — Гелберт накинул капюшон. — Да было время моего триумфа. Почти три нереста, я был ее фаворитом. Но, в конце концов, все остались при своем. И будем мучиться пока ты…

— Я?

— Да, ты… — из-под капюшона сверкнули две маленькие молнии. — Пока ты не вернешь все, как было!

Это было детское заявление. Детское и невыполнимое. Гелберт, разумеется, это понимал, но слишком уж долго он сдерживался. Это понимал я.

— Если б я мог! — говорил мой друг, стискивая складки капюшона. — О Первый, если бы я только мог! Но я ничего не могу сделать! Знаешь, я до сих пор не понимаю, хочу я набить тебе морду, или нет… Наверное хочу. Но ведь и это ничего не даст.

— Прекрати…

— Теперь уже поздно. Все пропало.

— Хватит Гелберт!

— Так что же мне делать?! Хладнокровный тебя подери, Престон! — закричал вдруг Гелберт голосом Магутуса. — Он еще спрашивает «почему?». Конечно же из-за тебя, идиот! Она пошла туда, чтобы ей отсекли все то, что у нее нарывало в памяти! И что мне теперь с этим делать?!

— Я не знаю, — ответил я мрачно. — Я ничуть не умнее тебя. Наверное, все так и должно быть. Она сама тогда приняла решение. А что касается твоих чувств… Испытания всегда находят нас, а если их нет, мы придумываем их сами. Ты должен понимать, что я ничем не могу тебе помочь. Я не волшебник, я всего лишь вор.

— Я понимаю, — немедленно откликнулся Гелберт, но после этого сгорбился и надолго замолчал.

— Мне пора идти, — сказал я негромко. — Будешь сидеть тут? Там под камнем похожим на нос Рема есть небольшой тайник. Кое-что выпить.

— Спасибо, — Гелберт через силу мне улыбнулся. — Не будем прощаться, я верю, что у тебя получиться не погибнуть и вернутся. Как только появишься в городе, оповести меня. За тобой должок. Помнишь?

— Конечно.

Я похлопал его по плечу и пошел своей дорогой.

За спиной трещал костер. А еще чужие чувства. Гелб был прав, ничего не изменилось. Просто на гниющей массе наросла трава.

Глава 4

Золотой фарс легенды

«Ложь растет вместе с человеком. И чем выше взбирается он, тем опаснее становятся цели его лжесловия». Крег Парс. «Человековедение»

— Престон!

— Ыэ?

— Что?

— Ыэ!?

— Смотри, смотри! Черная древесная жаба!

— Шыжежу.

— Говорят, если такую жабу поцеловать, не миновать тебе удачи!

— Ы?

— Целуй ее! Да покрепче, чтоб нам точно повезло! Ну, что скажешь?

— Мошонрожо увэка.

— Что ты там булькаешь?

— Мошонрожо увэка.

— Не понимаю, змеев ты кретин!

Я выплюнул жевательную смолу и сказал:

— Осторожно, ветка.

— Где? — не хватило всего мгновенья. Рем пал. Вместе с жабой.

Любой другой бы на его месте тут же переломал бы все кости и помер выхрипывая оду незавершенным делам. Но я нисколько не сомневался, что с Ремом все в порядке. Менадинец был настолько анархичен, что в лучшие свои моменты не подчинялся даже объективной физике.

И я продолжал бежать, отталкиваясь ногами от черных козырьков грибов-моховиков, скользя по переплетениям ветвей… Ночью в Живущем лесу передвигаться можно всего двумя некомфортабельными способами. Или похожей на нашу, с Ремом, акробатикой, или в брюхе у какого-нибудь многозубого зубомнога. Этот лес никогда до конца не приручался и не исследовался, он нехотя воспринимал человека как жизнеспособную особь и тем более не считал его царем природы. Первый упаси!

Может же когда-нибудь тэну взбрести в его подсыхающую голову вырубить под пашни акров пять… А потом его замечают в обществе большой совы, которая проникает в его покои выломав решетки на окнах. Уху! Покои тэна, заметьте, а не только несчастных лесорубов. Впрочем лесорубы это дело десятое… Их можно напугать просто наслав на них ураганы мошкары. Но вот откуда об этой иерархической последовательности знает лес?!

Церковь в чем-то можно понять… Она учит поклоняться сильнейшему. Поклоняться господину, истинному или вымышленному, все зависит от обстоятельств. Но когда у тебя практически под боком, за крепостными стенами твоего города, живет жизнью леса фактически полноценное государство или же громадный организм с чуждым тебе разумом, самое время сказать: Хладнокровный подери, да отдам я вам эту церковную десятину, только благословите меня на сбор грибов или на рыбалку. И это не излишняя религиозность… Это почти то же самое, что и уплата взноса на содержание стражи.

А еще Миркон.

Никому не нужно объяснять, что такое опасность. Это когда парень с топором почему-то думает, что ты курица, и нарезает за тобой круги вокруг стола.

Да, я помню, как это было. И помню как Миркон следил за мной, когда я холодея от ужаса лазил за десятки метров от его могучего древнего тела. Следил, да, я не стараюсь выдать панику своих инстинктов за их же впечатлительность… Кости Первого, никто еще за мной так пристально не следил, даже Рем во время дележки общака.

Но не будем о плохом. Лучше окунемся в ночной мир Живущего леса.