Отсвет мрака

— Главный инспектор патрульной службы Спешнев, — усатый демонстрирует свою карточку. — Говорить с Авиловым будете в моем присутствии.

— Не возражаю, — миролюбиво соглашаюсь я. Все равно я найду способ отшить этого общественного защитника в любой момент, когда пожелаю. — Ави­лов… а имя?

— Игорь, — роняет юнец понуро.

— Зачем же вы, Игорь, укокошили потерпевшего?

— Почему — потерпевший? — вскидывается Спешнев.

— Потому что, по моему первому впечатлению, закон отнюдь не на стороне вашего коллеги, — терпеливо разъясняю я. — Должно быть, он пытался задержать посетителя ресторана, который, откушав, мирно направлялся к выходу. При этом не была предъявлена личная карточка — иначе она была бы зажата в руке покойного Гафиева. А ведь Гафиев одет не по форме, и на лбу у него не написано, что он трассер. Мы не знаем, в какой форме и какими словами он объяснял свои действия. Например: “Эй, ты, стоять, кому сказано!..”

— Гафиев не мог такого сказать, — набычивается Спешнев.

— Верю. Но у нас нет никаких свидетельств обратного, кроме моей и вашей убежденности… Выходит, этот человек вполне мог заподозрить недобрые намерения со стороны Гафиева и получить таким образом право на необходимую оборону. А поскольку носить при себе оружие запрещено исключительно несовершеннолетним, душевнобольным и ранее судимым по некоторым статьям Уголовного кодекса, остается лишь выяснить, не подпадает ли незнакомец под перечисленные ограничения. Если же не подпадает, то становится уже не убийцей, а жертвой.

— Уж это-то мы выясним, — обещает Спешнев.

— Да нет уж, выяснять придется, наверное, мне. А вы, пожалуйста, продолжайте патрулировать улицы. Не размахивая попусту шок-ганами и не подставляясь под нелепые выстрелы… — Спешнев хмурится, пытаясь уловить в моих словах издевку. Которой там вовсе нет. — Так как же вышло, Игорь?

Авилов мучительно освобождается от оков прострации.

— Я… у меня был только шок-ган. Вот он. Я хотел лишь свалить этого типа разрядом… Зачем мне было убивать его?

Рассматриваю авиловский шок-ган. И впрямь, ограничитель мощности импульса выведен почти на нуль. Впрочем, Авилов мог сделать это задним числом, чтобы обелить себя. А если он в беспамятстве не задумался об этом, ему мог пособить ушлый начальник Спешнев.

— Посмотрим, что поведает экспертиза, — говорю уклончиво. — А она поведает всю правду, будьте покойны.

— Слушайте, Ерголин, — вмешивается Спешнев. — Шок-ган я не трогал. Этот гад, наверное, больной. Сердечник или спидюк в последней стадии, коли ему Достало слабого разряда, чтобы выпасть в нуль.

— Арсланыч… Гафиев велел мне ждать у черного хода. Упаковаться, — Авилов кивает на свой рыцарский шлем. — Если никто не появится в течение десяти минут, вернуться в зал. Десять минут прошло, и я вернулся. Арсланыч уже лежал на полу, а этот…

— Потерпевший, — подсказываю я. — Не гад, не тип, а именно потерпевший.

— Ладно, потерпевший… Он озирался по сторонам, в руках у него была пушка. Все вопили, как ненормальные… Потом он сообразил, откуда Арсланыч появился, и рванул туда. Не доходя нескольких шагов, выстрелил по лаптопу. И тут уже я…

— Сколько же времени заняла описанная вами сцена? Минут двадцать?

— Да вы что! — Детское личико Авилова розове­ет. — Какие-то секунды!

— Гафиев был еще жив?

— Нет… не знаю. Он не отвечал. Я позвал его по имени. Бесполезно.

— Дальше?

— Я приказал всем оставаться на местах. А через пять минут в зал вошли ребята из группы поддержки.

— Кто их вызвал?

— Я… мне Арсланыч приказал.

— Все ли выполнили ваш приказ остаться?

— Кажется, все… — Потерянный взгляд чисто-голубых глаз Авилова скользит по залу. — А где Зомби?

— Какой Зомби? — настораживается Спешнев.

— Зомби… с ним говорил потерпевший в подсобке.

— Вы имеете в виду Ивана Альфредовича Зонненбранда? — быстро спрашиваю я. — Он был здесь?

— Да.

— Ясно, — бормочу я. — Иван Альфредович изволили слинять. А у вас к нему что, были какие-то претензии?

— Так ведь это он договаривался с этим… потерпевшим в подсобке у Тунгуса!

— Договаривался — о чем?

— Не знаю! Дипскан транслировал только слова Зомби. А то, что говорил этот… потерпевший, дип не брал. И его схема не сканировалась.

— Как может быть, чтобы схема не сканировалась? — спрашиваю я с недоверием.

— Я и сам ни за что бы не поверил, кабы не увидел своими глазами! Это была “нечеткая” схема!

Я качаю головой:

— Простите, Игорь, но у меня складывается ощущение, что вы хотите навешать на бедного потерпевшего чересчур много собак. Мало того, что он до такой степени ущербен здоровьем, что умирает от слабого импульса, так у него еще и со схемой нелады!

— Я не вру, — обреченно говорит Авилов и отворачивается.

Вижу, что не врет. Рожа у парня простовата даже для трассера, а сейчас он и не покраснел. Скорее наоборот: побелел от обиды. Но как я могу ему верить?

— Бедный потерпевший… — ворчит пацан себе под нос. — Тоже, нашли бедолагу. Двое детишек Ар-сланыча — вот кто бедные!