Оттепель

— Вышла замуж, за врача, уехала с ним куда-то далеко, в Казахстан. Перед отъездом зашла ко мне, узнать ее нельзя — сияет… Не знаю только, надолго ли ее хватит. Сама говорила, что трудно от театра оторваться…

— Актриса она слабенькая. У нас в Пензе вообще труппа сильнее.

— А ты часто ходишь в театр?

— Не очень.

— А что делаешь по вечерам?

— Как когда. Бывает, что собрание… Иногда хожу в гости — к Харитоновой или к Суханову. К себе я не зову: ведь нужно пройти через комнату Ксении Ивановны, а она в десять уже спит…

— Соня, сколько лет Суханову?

— Под пятьдесят. Точно не знаю. А что?

— Нет, я просто спросила. Ты ведь говорила, что он тебе нравится…

— Он хороший инженер, помог мне войти в работу. Да с ним интересно поговорить. Два года провел в Китае. Вообще ему есть что рассказать.

— Он что, холостой?

— Двое детей, старшая на втором курсе. Жена у него противная, разговаривает только о тряпках или ругает домработницу, все новости с рынка. Не понимаю, как он ее выдерживает…

— Ты так говоришь, как будто к нему неравнодушна.

Соня рассмеялась.

— По-моему, Суханов даже не замечает, с кем разговаривает — с женщиной или с мужчиной. Вероятно, поэтому женился на Степаниде Александровне. Такая женщина могла бы составить счастье Журавлева… Савченко рассказывал, что Лена счастлива. Тебе она нравится?

— Очень. И отец ее любил.

— Я ее почти не знаю.

— Сегодня день рождения Наума Борисовича, он меня позвал, конечно, с тобой. Я сначала подумала: Яша уехал, значит, будут одни старики, тебе неинтересно — и сказала, что ты, кажется, занята. Но Брайнин потом сказал, что Придут Коротеевы и Савченко. Пойдем — увидишь Лену… Знаешь, Соня, я хочу в ближайшие дни позвать к нам Брайнина, Егорова, Коротеевых, Соколовского. Может быть, Вера Григорьевна придет. Ведь ты у нас редкая гостья… Вот не знаю, удастся ли это сделать до отъезда Савченко…

— Савченко уезжает?

— Наум Борисович говорил. Я думала, ты знаешь…

— Куда он уезжает?

— В Париж, с делегацией…

Соня так рассердилась, что забыла про самолюбие.

— Мог бы сказать! Очевидно, считает, что раз его посылают в Париж, ему нечего разговаривать с простыми смертными! А между прочим, теперь многих посылают, у нас один инженер недавно ездил в Швецию…

— Это он постеснялся сказать: только ты приехала, а он уезжает. Соня, он о тебе всегда спрашивал.

— Ты думаешь, он меня интересует? Да я с ним разговариваю только потому, что он приходил к отцу, навещает тебя… Откуда сирень?

— Первая. Сережа принес.

— Ты погляди: повсюду «счастье» — семь, восемь, девять, считать надоело. Какая-то сумасшедшая сирень…

— Пахнет чудесно. Я поставлю тебе в комнату… Соня, ты сейчас что будешь делать? Погода хорошая…

— Хочу почитать. Я ведь утром выходила. Мне Суханов дал интересную книгу…

Вечером Надежда Егоровна спросила:

— Ну как-ты решила? Пойдешь к Брайниным?

— Нет. Начала читать и не могу оторваться…

На столе лежала начатая книга об электроупрочнении инструментов, но Соня не читала, все время она думала о Савченко.

Виновата, конечно, я. Но разве я знала?.. Удивительное дело, можно всему научиться, все понять, а что у себя внутри — загадка. Когда я приехала в Пензу, я была убеждена, что начинается настоящая жизнь, а Савченко — это прошлое, как подруги, как родительский дом, экзамены. Говорила себе: теперь нужно жить всерьез. На работе сначала не клеилось. Суханов язвил. Я забывала, где что. У себя, как только начинала читать, прибегала Ксения Ивановна, устраивала сцену, почему я на кухне свет не погасила. Казин предложил поехать с ним за город, я почему-то согласилась, он говорил на возвышенные темы, а потом схватил, порвал блузку, я едва отбилась. Все было не так, как я предполагала. А Савченко мне писал, что любит и так далее, как будто ничего в моей жизни не изменилось.

Конечно, мне хотелось, чтобы он не послушался и вдруг приехал. Но я себя за это ругала. Думала, пройдет. Получилось наоборот: у него прошло, а я схожу с ума. Готова ему кинуться на шею. Поздно… Подумать только — уезжает в Париж и не сказал мне, просто не счел нужным! А я сейчас на все готова. Даже при маме не удержалась. Впрочем, мама убеждена, что я влюблена в Суханова. Тем лучше… Но что со мной делается? Не могу ни читать, ни сидеть, — кажется, сейчас бы побежала к нему… А он у Брайниных, наверно, всех развлекает, душа общества…

Я с ним вела себя как последняя дура. Говорила: нужно подумать, проверить, подождать. Наверно, оттого, что ничего еще не понимала. Мне казалось, что взрослая женщина должна быть рассудительной. Отец меня за это ругал, а я не сдавалась. Говорила себе: мое призвание — математика, а не поэзия, нечего разводить драмы! Доходила до пошлости, стыдно вспомнить: сказала Савченко, что нужно подождать, потому что мы не получим квартиры. Ясно, что он меня в душе презирал. Ведь теперь я понимаю, до чего это глупо. Теперь мне все равно, где и как, лишь бы с ним…