Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Для начала я, – продолжила О. Берггольц, – перечла рассказ «Обезьяна». Исключайте меня из Союза писателей, но я там ничего потрясающего основы, ничего крамольного не нашла.

<…> Бедная мартышка, которая скачет по людским головам, не желая стоять в очереди, вырывает из рук у бабушки конфетку и т. д., превращена в постановлении в целую философскую категорию, вокруг нее строится целая концепция, она представлена как некое «разумное начало»! И на основании этого измышления говорится о Зощенко как о «пошляке», о «хулигане», о «пасквилянте», о «подонке», – оскорбляются все писатели, ибо говорится о «подонках литературы, подобных Зощенко», во множественном числе.

И на основании таких же измышлений, на основании чистейшей вкусовщины несколько лирических, совершенно безобидных стихов Ахматовой, которые не затрагивают, конечно, проблем высокой политики, – сочиняется история о вреде, который она якобы приносит делу воспитания нашей молодежи. И вот – самое страшное, что под этим постановлением и под тем докладом Жданова, который читался по этому постановлению, мы живем до сих пор (цит. по: М. Золотоносов. Гадюшник. С. 230–231).

18 июня. Из дневника Флоры Литвиновой:

Для чего, для чего бедный Д. Д. <Шостакович> написал этот чудовищный «Ответ господину Таубмену» во вчерашней «Правде»! (Таубмен опубликовал в США статью под названием «Нужно ли Шостаковичу немного свободы?» или что-то вроде этого.) «Партийная критика, – говорилось в этом „Ответе“, – якобы мешает моей творческой свободе… Мы в Сов. Союзе привыкли к свободе от денежного мешка, от подкупа, от буржуазного издателя. Духовная свобода – ответственность перед народом. Я, Дмитрий Шостакович, не могу согласиться, что не нуждаюсь в советах. Таубмен ставит под сомнение мою искренность… Советская и партийная общественность постоянно давали мне необходимые советы…»

Бедный, бедный Д. Д.! Х. при встрече передал мне, что Д. Д. сказал ему: «Не хватает мне своих стукачей, еще американец доносит». Конечно, на него насели, чтоб он дал ответ «клеветнику» (Ф. Литвинова. С. 169–170).

В Саратовском университете при обсуждении книги В. Г. Баскакова «Мировоззрение Н. Г. Чернышевского» (М.: Изд-во АН СССР, 1956) произнес речь Юлиан Оксман.

Речь, направленная против «невежества воинствующего, грубо претенциозного, выращенного в столичных инкубаторах, воспитанного годами безнаказанного конъюнктурного лганья и беспардонного глумленья над исторической истиной». Речь потрясающая – и смелая, и великолепно написанная, – 3 августа занес в дневник Корней Чуковский (К. Чуковский. Т. 13. С. 216).

А 13 декабря написал уже самому Оксману: