Отто Фон Бисмарк. Основатель Великой Европейской Державы Германской Империи

Впервые я наблюдал Бисмарка в личном общении, и охотно признаю, что впечатление, которое он произвел, просто потрясло меня. Ясность и величие его взглядов доставили мне высшее наслаждение; он судил обо всем уверенно и здраво, каждая его мысль свидетельствовала о широте кругозора”. В день сражения при Кениггреце лондонская “Тайме” с восхищением сообщала: “Он единственный человек в Германии, который знал, чего хочет; без него стремление немцев, народа морально несмелого, к единству никогда не воплотилось бы в жизнь”.

С целью по возможности обезопасить Пруссию от французской интервенции, которой следовало ожидать, Бисмарк, обращаясь к прусскому посланнику в Париже, фон дер Гольцу, подчеркивал: “Наши политические потребности ограничиваются контролем над силами Северной Германии в любой форме… Я без всяких сомнений произношу слова “Северогерманский союз”, поскольку, если мы добьемся достаточной консолидации, привлечение немецко-католического баварского элемента станет невозможным. Последний еще долго не согласится добровольно подчиниться власти Берлина”.

Жене Бисмарк писал 9 июля 1866 года: “Дела наши идут хорошо, несмотря на Наполеона; если наши притязания не будут преувеличенными и мы не будем считать, что завоевали целый свет, то достигнем мира, который стоит этих усилий. Но мы столь же быстро впадаем в упоение, как и в отчаяние, и у меня неблагодарная задача – охлаждать пыл и напоминать, что в Европе живем не мы одни, а еще три державы, которые ненавидят нас и завидуют нам”.

Премьер-министр имел в виду ожесточенные споры, которые происходили между ним и королем относительно продолжения войны или немедленного ее окончания. Лишь ценой чрезвычайных усилий ему удалось с помощью кронпринца, который во внутриполитических столкновениях до сих пор был на стороне противников Бисмарка, вопреки мнению монарха добиться подписания Никольсбургского договора о перемирии от 26 июля 1866 года. Договор оставлял в неприкосновенности положение Австрии как великой державы и открывал Пруссии путь к переустройству Германии без Австрии. О тяжести конфликта свидетельствует запись в дневнике кронпринца от 25 июля: “Король и премьер жестоко повздорили, и возбуждение все еще не спадает. Вчера Бисмарк в моем присутствии плакал из-за тех резкостей, которые наговорил ему его величество. Мне пришлось успокаивать беднягу, однако он прямо-таки боялся вновь идти к его величеству”.

Бисмарку с трудом удалось уклониться от настояний России на созыве международного конгресса в духе Парижской мирной конференции 1856 года, который поставил бы успех Пруссии под сомнение. Однако вмешательство Наполеона III в договоренности, приведшие к заключению окончательного мирного договора в Праге 23 августа 1866 года, “министру конфликтов” пришлось принять как неизбежность. На прусско-французских переговорах в обмен на отказ Пруссии от перехода через Майнскую линию [26] Наполеон III согласился на аннексию Пруссией северогерманских территорий с населением до четырех миллионов человек. Это дало Бисмарку возможность “закруглить” Пруссию вокруг Ганновера, курфюршества Гессенского, Нассау и старинного рейнского города Франкфурта и обеспечить неприкосновенность своих позиций в Северной Германии. Сколь проблематичным ни представлялось бы это решение в аспекте легитимности монархии – в особенности на фоне вызывающей жесткости, как в случае с Франкфуртом – и внутриполитического благоразумия, оно все же было принято. Кроме того, при заключении Пражского мира был упомянут, с оглядкой на Францию, обособленный Южногерманский союз. Он, впрочем, никогда не был создан, ибо Бисмарк воспользовался территориальными притязаниями на западные области Германии, проявившимися в ходе переговоров с французским посланником, и заключил с каждым южногерманским государством в отдельности тайный оборонительный союз. Теперь они были прочно соединены с Пруссией не только экономическими связями (членством в Германском таможенном союзе), но и военными. И, наконец, в статье пятой Пражского мира по настоянию Франции был закреплен принцип, по самой своей сути чуждый как Пруссии, так и Австрии – “свободное определение населения северных районов Шлезвига” в вопросе возможного присоединения их к Дании.