Отто фон Штиглиц (СИ)

После многолетних исследований и опытов британские учёные пришли к выводу, что ничто так не греет душу и тело, как тарелка пельменей, стоящая на животе.

Фингал был классным. Такой прямо синий и большой. Иван Яковлевич потрогал лицо, открыл рот, зубы были на месте. И это хорошо, сейчас со стоматологами и коронками проблема. Только золотые или железные, ходить сверкать золотыми зубами. Нет, не наш метод. Дальше. Рёбра, справа болели, и там тоже был синяк, но это просто ушиб, сломаны не были. Ещё голень на левой ноге болела, но тоже ни трещины, ни перелома. Просто ушиб, как и рёбер. То есть, отделался тремя синяками и шишкой на лбу. И это было хорошо. Плохо было другое. Брехт ничего не помнил про драку. Вот как отрезало. Помнил, как ели омара, который лобстер, и как пили сливовицу, а потом вот уже лежит в номере гостиницы на кровати и у него всё болит. А ещё похмелье, не такое, как после обмывания ордена «Алькантара» с каудильо Франко, но тоже, не как огурец себя чувствовал. Вот, огурчиков бы парочку малосольных с удовольствием схрумал.

Стоп. Если сейчас утро, то почему они не на поезде? Поезд же рано утром. Гостиница? Как попали, что за гостиница? Чего там Ипполит говорил? Надо меньше пить. Нет, дудочки, это Лукашин говорил. Второй раз за несколько дней. Всё, завязывать надо. Чёрт бы этих русских махновцев побрал. Споили.

Стоять. Бояться. А гроши, а оружие? А золото? Номер небольшой на одного человека. Ветер за окном завывает. Пока спал, зима никуда не делась. Зябко. Брехт заглянул в шкаф, там аккуратно висело его серое пальто. Чёрт! Дьявол! Мать перемать! Оторван рукав почти на этом аккуратном пальто, а и хлястик тоже. Фу, под пальто стоит чемодан с деньгами, а на нём берцы испанские. Не поленился, чемодан полковник открыл. Ну, на первый взгляд деньги на месте, если пару пачек и не хватает, то, как это без пересчёта выяснить. Теперь оружие. И оружие на месте. Футляр со снайперской французской винтовкой валяется за чемоданом, и в кармане пальто «Кольт» сверкает хромом. Так, ещё серёжки. Иван Яковлевич сунул руку в карман пиджака. Коробочка с серьгами на месте. Остаётся только золото в монетах. Оно была в вещмешке, чтобы внимание к себе не привлекать. Его доля восемьдесят монет, а нет, одну ведь на серьги истратил. Итого семьдесят девять. А вещмешка не было. Весь номер обыскал. Нет. Даже про похмелье забыл. Ни хрена себе, погуляли! На два с половиной кило золота. А как теперь домой добираться, и план осуществлять?

Стоп, может у мужиков интернациональных? Прибрали, чтобы он тут не начудил. А деньги тогда почему не прибрали?

Брехт прямо запаниковал. Рушился тщательно разработанный план, как чуть улучшить ситуацию с Великой Отечественно войной. И всё из-за махновцев проклятых. Грохнуть их всех тут. Точно они прибрали монеты.

В дверь настойчиво так забарабанили. Прямо каждый удар в голове отдавался. Встал Брехт с карачек, принял сапиенсный вид и вроде бы твёрдой походкой пошёл открывать. Почти в ниглиже. Рассматривал себя в зеркало, всё до трусов сатиновых снял. А чё, не баре, нет халатов махровых. А – баре. Нет халатов атласных.

За дверью стоял махновец. Ого, и у него синяк. Вот интересно, он был по какую сторону баррикад?

– Полковник! Вот это видок у тебя. Крепко досталось. Ничего до свадьбы заживёт.

– Я женат.

– На кореянке. Знаю. Ты, что не помнишь, как фотку её показывал. Э, эх, молодёжь. Пить совсем не умеете. А ещё полковник. Помню у нас полковник, да я тебе говорил. Аль и это забыл?

Брехт жизнерадостности махновца не разделял. Мотнул головой не стоять же голым на сквозняке, предлагая войти. И тут увидел свой вещмешок с монетами в руках у махновца.

– Принёс, не сумлевайся, ваше высокоблагородие. Нам чужого не надо, – перехватил взгляд махновец. Как там его звали?

– Фома …

– Петрович. Эк, тебя вдарили-то вчера соотечественники, всё что знал – забыл. Но я, зато знаю, что есть заповедь, «не укради». Слыхал, полковник, про заповеди? Знаешь, хоть где оказываются те, кто заповеди божьи соблюдал при жизни?

– Заповеди? В заповеднике?

– В заповеднике? – Фома Петрович махновский хрюкнул и озадаченно почесал куцую бородёнку. При этом синяк задел и поморщился.

– Фома Петрович, ничего не помню. Как вырубило. Расскажите, что произошло вчера? С кем дрались? Мои хоть живы-то?! И почему мы не на поезде? У нас же на утренний поезд до Парижу билеты куплены.

– Во как? А с какого момента не помнишь? – подошёл к зеркалу махновец и оглядел свою цветную физиономию.

– С того как сливовицу принесли.

– Ого! Да тебя полковник Брехт Иван Яковлевич куча открытий ожидает. Даже не знаю, с чего и начать, – прямо просиял проклятый.

– С начала …