Отто Шмидт

Шмидт произвел на меня хорошее впечатление своей мягкостью. Мягкостью, но отнюдь не мягкотелостью. Впоследствии я узнал его ближе: это умный, дельный человек, четко и точно формулирующий свои мысли и дающий ясные и определенные указания.

Я вернулся в институт и провел ряд мероприятий по его реорганизации. Прежде всего, я перевел его в новое помещение – в обширный Шереметевский особняк на Фонтанке… В том же 1931 году штаты института были расширены более чем вдвое, были отпущены средства на новые экспедиции, организованы новые лаборатории. Словом, работа закипела.

Должен сказать, что первое мое впечатление от института было неблагоприятное. В самой большой его комнате стоял огромный стол, на котором сотрудники… играли в пинг-понг. В два часа являлся один заместитель директора, в четыре часа – другой. Все это мне не понравилось. Я привык к дисциплине. У меня уже был опыт советской работы, и мириться с такой расхлябанностью я не мог…»

Институт принял облик научного учреждения. Были привлечены специалисты из других учреждений. Началась энергичная подготовка к экспедициям 1932 года, разумеется, под руководством Шмидта. Несомненно, свою роль в открытии перспектив предстоящих свершений сыграл Визе как знаток истории арктических исследований, к которым мы должны обратиться.

Глава 5 История Северного Морского пути

Как руководство к действию

Средь белизны, ослеплены,

Сквозь дикий мир мы шли

В пустыне льда, где нет следа

Ни жизни, ни земли.

Где справа лед, и слева лед,

Лишь мертвый лед кругом…

С. Кольридж

Шмидт с присущим ему вниманием к деятельности предшественников вел продолжительные беседы на исторические темы с более опытными полярниками, особенно с В.Ю. Визе, у которого интерес к Арктике (первоначально чисто книжный) возник еще во время обучения на химфаке Гейдельбергского университета (Германия). Не случайно один из участников событий позднее вспоминал: «В 1930 году мне посчастливилось быть в экспедиции вместе в Владимиром Юльевичем. Я часто наблюдал, как он, часто прогуливаясь на палубе “Седова”, о чем-то беседовал с начальником экспедиции О.Ю. Шмидтом. О чем они беседовали, нетрудно было догадаться» (Лактионов, 1946, с. 15).

В свое время возникший, казалось бы, отвлеченный, абсолютно нежизненный интерес позднее изменил всю дальнейшую судьбу ученого и направил его научную деятельность по совершенно иному пути. В процессе общения с этим сложившимся исследователем Шмидт однажды обнаружил, что нечто подобное, видимо, ожидает и его самого. Такое открытие невольно сблизило этих двух непохожих людей с их могучим интеллектом, искавшим выход в реализации. Правда, в отличие от Шмидта Визе не обладал ни связями «в верхах», ни организационным талантом – каждому свое… Встреча двух неординарных личностей имела далекоидущие последствия. Визе обрел в лице Шмидта своеобразного лидера на будущее, а Отто Юльевичу лучшего эксперта в области истории полярных исследований и природным процессам в Арктике было не найти. Собственный жестокий полярный опыт (две зимовки с экспедицией Г.Я. Седова в 1912–1914 годах) сочетался у Владимира Юльевича с глубоким знанием литературных источников, не говоря уже о практике полярных исследований, которой пока не хватало Шмидту. В Арктике до поры до времени Шмидт оставался перспективным новичком, но присутствие двух сильных экспертов (включая Самойловича) значительно облегчило его приобщение к полярным проблемам. Лучшим доказательством возможностей своего ведущего полярного эксперта для Шмидта стало открытие острова Визе.

Что касается Рудольфа Лазаревича Самойловича, его дальнейшая судьба в Арктике во многом определялась, видимо, сознанием того, что пик его достижений после спасения итальянцев миновал. В своих размышлениях о достойном завершении карьеры полярного исследователя он, видимо, не вполне оценил появление на арктическом горизонте активного новичка, с задатками масштабного лидерства в будущем. Поэтому (в отличие от Визе) в отношениях со Шмидтом он не мог избежать определенного дискомфорта, что не способствовало взаимопониманию между ними. Тем не менее опыт Самойловича в части использования новейших технических средств (ледокол, самолет, радио), полученный им во время спасения выживших участников экспедиции Нобиле, несомненно, был интересен Шмидту.

До поры до времени Шмидт выслушивал обоих, не рисуя особых перспектив на будущее. Однако в свете увиденного и пережитого, а также по результатам общения со своими даровитыми подчиненными перед Отто Юльевичем постепенно обозначилось такое поле деятельности, по сравнению с которым все его прежние занятия могли оказаться лишь более или менее успешной прелюдией. Оно было подготовлено многими веками освоения арктического Севера.