Отто Шмидт

В любом случае главное событие навигации 1932 года в Советской Арктике – поход «Сибирякова» (вместо «Седова», оказавшегося на ремонте) по всей трассе Северного морского пути от Архангельска до Петропавловска-Камчатского за одну навигацию – впервые в истории арктических исследований! Советские партийные и государственные верха приветствовали любые подобные успехи на фоне провалов пятилетки и голода, сопровождавшего коллективизацию. Такой поход был практически подготовлен всем развитием событий еще досоветского периода и отвечал реальным нуждам государства, но в то время объяснялся как достижение нового строя. Несомненно одно – возглавив этот поход, Шмидт удачно вписался в ситуацию, сложившуюся в стране, и объективно стимулировал своей деятельностью дальнейшее освоение Арктики.

Ледовые прогнозы Визе интересовали не только руководство экспедиции или судоводителей, но, как оказалось, еще и подруг моряков: «Пройдем ли мы в одно лето в Тихий океан или зазимуем?.. Большинство жен задавали мне этот вопрос по нескольку раз в день. Впрочем, может быть, мой ответ не удовлетворял их и им было бы приятнее услышать предсказание о зимовке?.. Не думаю – все они были такие славные…» (Визе, 1946, с. 58–59). Известно, что во все времена первопроходцы относились к своим надеждам и тревогам с долей юмора, но, очевидно, не все… особенно хозяйственники. «Малашенко (завхоз. – В.К.) не спит четвертую ночь, в Архангельске он уже успел обрасти колючей бородой, глаза его блестят лихорадочно… Он ходит в каком-то трансе, говорит мало и на указания начальника отвечает только коротким “есть” – и делает это “есть”. Нервный Копусов бродит тенью, и глядеть на него жутко – доживет ли до выхода в море? Если Малашенко удается иногда вздремнуть минут на пять – десять, хотя бы прислонившись в трюме к ящику, до ближайшего окрика “полундра”, то для Копусова никакой отдых уже невозможен. Руки его трясутся, походка стала нетвердой». (Визе, 1946, с. 54–55). Как всегда, перед выходом в море происходит масса недоразумений и накладок, причем не по вине участников плавания. Например, одесские железнодорожники вместо Архангельска направили заказанные овощи в Астрахань, где их и так хватало, – и т. д. и т. п., вплоть до момента, когда Шмидт, потеряв терпение, заявил: «Черт с ним, с этим грузом, обойдемся и без него». К сожалению, среди «груза» оказался самолет ледовой разведки, без которого удалось бы избежать многих неблагоприятных ситуаций…

С выходом в море 28 июля чувство юмора вновь вернулось к участникам плавания. Капитан с удовольствием поведал соплавателям, как однажды Северная контора Совторгфлота в борьбе за отмену так называемой «полярки» (дополнительной оплаты за рейсы в Арктику) поставила вопрос перед соответствующими инстанциями о переносе полярного круга ближе к полюсу! Визе с удовлетворением отметил, что это «новшество» не коснулось навигационных карт в штурманской рубке.

Новая Земля – исходный рубеж любого полярного плавания на восток, которое может проходить несколькими путями. Наиболее освоенными считались к тому времени южные – проливами Югорский Шар или Карские Ворота. Правда, еще Русанов предупреждал о ледовых опасностях восточнее этих проливов, о том же было известно по многим предшествующим экспедициям и плаваниям. Плавание Маточкиным Шаром, одним из самых замечательных мест по красоте в нашей Арктике, означало для многих возвращение к былым дням. Сам Владимир Юльевич принимал активное участие в создании арктической обсерватории на берегах пролива в начале 1920-х годов, а другие участники плавания (радист Кренкель, геофизик И.Л. Русинова) там зимовали. Однако никакие уговоры полярников задержаться у обсерватории не повлияли на Шмидта, буквально гнавшего судно на восток. Тем не менее задержка все же состоялась при встрече с ледоколом «Ленин» в Белушьей губе. Он обеспечил проводку судов Карских экспедиций на Обь и Енисей. О результатах встречи известно по крайней мере из двух источников.