Отто Шмидт

Идет повторение прежних имен, но уже с гораздо более суровыми оценками. Так, в отношении Пошеманского во втором материале утверждается, что он «…влез в доверие, работал на ответственном участке Главсевморпути и оказался, как впоследствии выяснилось, двурушником, врагом партии…» (с. 31). «Мы так и не добились от начальника теруправления т. Кузьмина, чтобы он признал… недостатки и сделал выводы» (с. 32). Помимо усиления формулировок по уже известным читателю полярникам, появились новые имена: «Другой пример, еще более разительный, расстрелянный террорист Пикель. Почему он поехал на Шпицберген?.. А наши люди ему покровительствовали… Эти покровители получили в партийном порядке заслуженное наказание — директор копей Плисецкий, парторг Рогожин и главный инженер Стельмах из партии исключены» (с. 31) и т. д. и т. п.

При анализе обоих материалов возникают сомнения даже в авторстве Шмидта. По-видимому, настоящий, реальный автор из Политуправления ГУ СМП сделал первый материал (видимо, на основе каких-то общих устных указаний Шмидта) настолько «беззубым», что после первой слишком поспешной публикации печатать его рядом с официальным текстом Великого Диктатора было невозможно. Пришлось срочно готовить тот же материал в другом варианте, усиливая обвинительную часть, где без Бергавинова не обошлось. А ему в силу занимаемой должности надо было соответствующим образом реагировать на решения партийного пленума. Остальное в эпоху 30-х годов было делом техники — только этим можно объяснить указанную разницу обоих материалов, причем авторство второго, мягко говоря, сомнительно. Похоже, что, «вгоняя» в размеры идеологического ложа личность Шмидта, остававшегося даже в условиях сталинской командно-административной системы не столько ее функционером, сколько руководителем чересчур самостоятельным в глазах советских людей, сталинское окружение не стеснялось…

Традиционно в обществе понятие о полюсе связано с представлением о некоем пике, вершине человеческой деятельности и достижений. Им для героя настоящей книги стало создание научной станции на Северном полюсе. Однако для академика Шмидта важнее было другое — исследования на полюсе были неизбежны, как он полагал, по крайней мере по двум причинам.

Во-первых, научная информация из самых высоких широт имела непосредственное отношение ко льдам в окраинных морях арктического шельфа. А по ним проходил Северный морской путь. Во-вторых, сам Отто Юльевич, с подачи Визе, видел в изучении района полюса ключ к пониманию глобального природного процесса, что вскоре подтвердил будущий академик Шулейкин в своем определении нашей планеты как тепловой машины первого рода. Таким образом, необходимость в подобной операции становилась очевидной, ибо без информации о происходящем у полюсов обеих полушарий разработки на глобальном уровне были невозможными.

По этим причинам создание станции на полюсе становилось неизбежным, и вопрос состоял только в сроках. В обстановке тех лет для полюсной операции нужен был повод, который однажды наступил, но еще прежде в Главсевморпути была проделана необходимая предварительная подготовка, частично описанная выше. Как показали события, Шмидт обладал даром предвидения: качество необходимое настоящему, масштабному исследователю. Однако на пути решения этой задачи стояли две проблемы: продолжительность работы планируемой полюсной станции и возможность доставки всего необходимого на полюс.

Никто не мог ответить на вопросы: как долго станция будет оставаться на месте? И сохранятся ли условия для эвакуации самолетами, или придется вылавливать участников дрейфа где-то в просторах Северной Атлантики? По воспоминаниям начальника Главсевморпути 50-х годов контр-адмирала Бурханова (1959), в процессе обсуждения возникли две взаимоисключающие точки зрения. Член-корреспондент Академии наук Визе, представлявший Арктический институт, считал вероятнее последний вариант. Представитель Океанографического института Гидрометеослужбы профессор H.H. Зубов со своим опытом работы в Арктике склонялся к иному: с полюса станция попадет в дрейф по замкнутой антициклональной циркуляции ближе к Канадскому Арктическому архипелагу, не называя при этом источник своих теоретических построений, работу A.B. Колчака «Лед Сибирского и Карского морей», увидевшую свет в 1909 году. Разумеется, Визе знал о научных связях своего оппонента с Колчаком — Николай Николаевич в годы Гражданской войны служил у Верховного правителя России адмирала A.B. Колчака в чине капитана 2-го ранга. Однако представители былой российской интеллигенции (а таковыми они были без малейших скидок), в отличие от партийцев, не пользовались подобной аргументацией в научных дискуссиях. Даже в ту пору, о которой поэт сказал «Бывали хуже времена, но не было подлей»…