Отцовская скрипка в футляре (сборник)

Это она, Елизавета Ивановна Гущина, благословила его поездку в эти гибельные места. Узнав правду, напустила на себя вид, что не поняла ее, восхищалась щедростью Глеба, ввела в круг своих друзей. Они пили в ресторанах на деньги Глеба, не спрашивая — откуда у него столько денег? Наверное, они правы: интеллигентные люди, как пробросила однажды Лиза, не спрашивают, откуда у человека деньги. Ради Лизы Гущиной он вновь явился сюда ловить жар-птицу удачи. А поймали его, Глеба. Поймал Аркадий Шилов. Да на такую блесну, что и выпустить жаль, и заглотнуть боязно…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

Улицы поселка медленно погрузились во мглу, и молодой месяц в черном небе не высветлил дорогу. Где-то вдалеке всхлипнул и сразу умолк баян. Поселок Октябрьский отходил ко сну.

В доме подполковника Лазебникова стояла тишина.

Он собрался лечь спать, но во дворе скрипнула калитка, предостерегающе зарычал Туман.

Лазебников нахмурился: с приятными вестями в полночь к начальнику райотдела внутренних дел не пойдут.

— Сидеть, Туман! — скомандовал Лазебников и пригласил: — Кто там, проходите. Собака не тронет.

К Лазебникову быстро подошел высокий мужчина.

— Василий Васильевич? — спросил он. — Я — Эдуард Бочарников, спецкор областной газеты.

— Прошу, прошу. С утра поджидаю вас.

Лазебников с любопытством оглядел гостя. Темные глаза Бочарникова из-под щеточек бровей словно бы приценивались к собеседнику.

— Мы с вами незнакомы, Василий Васильевич. Так что позвольте представиться по всей форме. — Он подал Лазебникову удостоверение в красной обложке.

— С Петровки, значит, Эдуард Борисович, — сказал Лазебников не без ревности. — Прибыли показать нам, грешным, столичный класс работы. Ну-с, какие новости?

— Новости обнадеживающие. Желтов возвратился с Кубы, бандероль из Сибири от Григория Смородина получил. Хотя и не был с ним знаком. Познакомились позднее, когда Смородин — и снова не с пустыми руками — прилетел в отпуск в Москву. Желтов не прикасался ни к бандероли, ни к «гостинцам» из тайги, ожидал, пока явится хозяин. Хозяин — Глеб Карасев, его сосед и в прошлом одноклассник. О том, что пришлет посылки, Карасев предупреждал Желтова перед отъездом.

— Все-таки Карасев! Мы-то думали на Варварина. — Лазебников, давая выход возбуждению, заходил по комнате. — На Карасева, правда, сразу обратили внимание, но отзывы о нем самые лестные, и вообще у нас пока нет доказательств, что он крадет золото…

— Это и сейчас пока не доказано, — подчеркнул Бочарников. — Я случайно видел Карасева на аэродроме. Он производит благоприятное впечатление. Попробую завязать с ним контакты, мы ведь с Карасевым соседи по общежитию. Ваша первая задача найти Смородина.

Лазебников усмехнулся:

— Наш лейтенант Локтев отыскал его на прииске Сосновском. — И не удержался, похвастал:- Это только так говорится скромно — район. А район-то по территории обширнее иной области в Центральной России. Да еще бездорожье и не очень надежная телефонная связь… Но как бы там ни было — нашли. Завтра пошлем Смородину повестку.

— Не надо повестки. Прилетит сюда майор Зубцов, съездит к нему. А пока условимся: для всех, в том числе и для ваших сотрудников, я — корреспондент областной газеты, приехал писать очерки о старателях…

2

По травянистому взвозу улица спускалась к реке. В зеленоватой воде раскачивались и морщились плоские отражения домиков. А на другом берегу тайга спускалась к реке, будто искала брод. Клинышек неба над котловиной был пустым и бесцветным. Край света…

«Хвастают еще сибирским простором, а ровного места не сыскали для поселка, — подумал Зубцов и вспомнил дорогу в Сосновский — крутые подъемы на взгорья, обвальные спуски в разломы и усмехнулся, — впрочем, где оно тут есть, ровное место?»

Природа словно с умыслом, чтобы взвинтить цену на золото, а может быть, прозорливо, чтобы уберечь людей от соблазнов «желтого дьявола», расшвыряла, рассыпала крупицы драгоценного металла в самых гиблых краях. Захоронила золото в ледяных подземельях Аляски и Колымы, погребла в раскаленном чреве африканских и азиатских песков, утопила на дне гремучих речек, укутала сумраком таежных урочищ.

Но человек, движимый то вдохновением рудознатца, то неуемной алчностью и слепой верою в шальной фарт, пешим и конным, на собаках и на верблюдах дотянулся до заповедных мест…

Смородин вошел без стука, окинул взглядом Зубцова, потом щербатые стены кабинетика участкового инспектора, письменный стол с продранным зеленым сукном, немытый графин на облезлом сейфе и слегка скривил губы.

«А ведь прав он, черт возьми, — с досадой подумал Зубцов. — Когда только покончим с таким убожеством? Уважение к милиции — понятие многозначное».

— Смородин Григорий Кириллович?

— Да, — парень наклонил голову. — Участковый сказал, что меня приглашает офицер из военкомата.

Говор у него был певучий, с мягкими протяжными «а». Говор потомственного москвича.

— Да, я поджидаю вас. Садитесь, пожалуйста.

Смородин расстегнул клетчатый пиджак, не спеша сел. Теплым глянцем отливали его желтые летние туфли и медные пуговицы на пиджаке.