Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Во время этой поездки отец Сергий ночевал у Колесникова. Они проговорили почти всю ночь, и этого было достаточно, чтобы встретиться теперь как старые друзья. Много порассказал отец Иоанн такого, что имело большое значение для отца Сергия при решении крупного, жизненного вопроса – с кем быть?

Там же, среди кладбищенского духовенства, отец Сергий встретился и с противоположным взглядом. Сосед и со служивец Колесникова, тезка С-ва, отец Сергий Сердо бов, оказался настойчивым и упорным сторонником обновленчества; С-в слушал его, следуя старой, часто им повторяемой формуле: «Audiatur et altera раrs» («Выслушай противную сторону»). Соблюдая этот принцип, он побывал и у другого обновленца – старика Алексеева, но доводы и того и другого показались ему слабыми.

– Михаил Маркович больше на угрозах выезжает, – рассказывал он. – Смотрите, мол, сомнем вас и задушим. Разбойничьему собору[57], мол, и то подчинялись, пока другой не отменил его постановлений. Нашел к чему себя приравнять – к разбойничьему собору. Значит, уже больше не на что сослаться.

– А Сердобов, наоборот, вздумал меня архиерейством привлечь. – На лице отца Сергия появилась чуть-чуть брезгливая мина, обыкновенно появлявшаяся, когда речь ила о том, чтобы ради материальных благ поступиться своими убеждениями. – Говорит, что обновленцы за меня ухватятся, тем более что я вдовец, значит, и по старым правилам нет препятствий к моему посвящению. «Что же, – спрашиваю, – боитесь свои взгляды в жизнь проводить?» «Да народ, – говорит, – возмущается, не принимает женатых епископов». «Ну, я, – отвечаю, – вам вместо ширмы не гожусь, поищите себе другого. Да и искать нечего, хватит вам Алексея Орлова». – Эх, жалко Орлова! – уже другим тоном добавил он.

В это время в Самаре уже не было ни архиепископа Анатолия, ни епископа Павла. Вместо них был посвящен, без принятия монашества, священник Алексей Степанович Орлов, член училищного совета епархиального училища. Его многие знали и жалели. Человек он был честный, мягкий, как оказалось, слишком мягкий, до неустойчивости. Он колебался, объявлял себя то обновленцем, то староцерковником, то опять обновленцем. Почти так же держал себя и протодиакон Руновский из кафедрального собора, но отношение к ним было разное. Орлова жалели, как доброго, но слабого человека, попавшего в такую сложную обстановку, где нужна большая твердость характера, а Руновского осуждали, как карьериста, мечущегося, чтобы не упустить, где лучше.

Больше всех помог отцу Сергию преподаватель церковной истории Павел Александрович Преображенский. Человек большого ума, большой эрудиции и глубоко религиозный, он, как и предполагал отец Сергий, вел переписку с Москвой и знал больше фактов, чем другие. О том, о чем, он, сидя в своем сплошь заставленном книгами кабинете, рассказывал бывшему ученику, было много известного отцу Сергию из других источников, много заключений, к которым он сам пришел, один или с помощью друзей, но много и нового. А главное, все это было связано в стройную, цельную систему и заканчивалось ясным выводом, вытекавшим из всего предшествовавшего.

Он начал с того, что подробно разобрал с гостем программу «Живой Церкви», о которой много говорили, но которую почти никто не знал.

Между другими пунктами Павел Александрович обратил внимание на выражение: «Пересмотреть веро– и нравоучение». «Кто имеет право пересматривать вероучение? – комментировал он. – Даже Вселенскому собору не дано такое право. Апостол Павел говорит: „Если я или ангел с небеси благовестит паче, неже благовестихом, анафема да будет“. Правда, на соборе двадцать третьего года и не решились заговорить о пересмотре каких-либо догматов, но программу-то „Живой Церкви“ приняли в целом, значит, с этим предложением о пересмотре. Или еще: „О творении мира Богом при участии сил природы“. Такая формулировка неприемлема, она как бы предполагает несколько творцов; мы можем признать творение не при участии, а только при посредстве сил природы.

А вот нравоучения-то на соборе коснулись и изменили его. А оно является такой же неотъемлемой частью Православия, как и вероучение. Если бы кто-нибудь начал учить: „Убивай, прелюбодействуй, плати злом за зло“, – это было бы уже не христианское учение, как и в том случае, когда отвергают Божество Иисуса Христа. Обновленцы ввели женатый епископат и второй брак для священников. Между тем вопрос об этом разбирался на соборах, и не на одном». (Павел Александрович привел ряд церковных правил, говорящих о том, что священник должен быть женат только один раз, а епископ совсем не должен иметь жены или же должен быть вдовцом после первого брака. Попутно разбили неправильные толкования обновленцев.)