Отцовский штурвал

Катер, на котором предстояло переправиться на косу, дал гудок. Все зашевелились и, подхватив свою поклажу, двинулись к узкому деревянному трапу. Одетая во что попало команда, отрядила для сбора проезда через лиман загорелого паренька. Еще раз пугнув сидящих бакланов, катер начал пятиться к выходу в лиман. Крутой берег Очакова тихо отодвинулся и, оставив у себя и жару, стал уже без них жить самостоятельной жизнью. Поднатужившись, катер поднял волну, на которой стал перекатываться лиловый закат, где-то за Одессой солнце, подсвечивая воду самым длинным в мире прожектором, уже садилось в море. Отсюда с катера желтые склоны Очакова напомнили ей старую черепаху, которая пила красную воду лимана. Варя думала: успеют ли они переправиться засветло, и вспомнила, что именно отсюда, из Очакова, турки высадили десант на кинбурнскую косу, но были биты Суворовым. На память ей пришли строчки стихов Фаддея Булгарина, который подписывал их инициалами «Ф.В».

Спешит турецкая эскадра.
В глубоких трюмах тяжки ядра,
И бдят во чреве янычары,
И точат гибельный булат.
С зарею море тише, глаже,
По паутине такелажа
На марс взбирается Муса,
А перед ним в рассветной дреме
Лежит Кинбурнская коса.

Глядя на приближающуюся косу, Тарас неожиданно повернулся к ней:

– Так хто видкрив Америку?

– Христофор Колумб, – еще не чувствуя подвоха, быстро среагировала она и тут же пожалела, ей вдруг стало ясно, что тест с Цезарем не был шуткой.

– А откуда он бiл родом?

– Кажется, с Корсики.

– Флаг Борбадоса поднял выходец с западу Украины, мой земляк Христофор Колумб, родиной которого был город Коломыи, – отчеканил попутчик. – А шкипером на «Санта-Марии» был уроженец этих мест Хуан де ля Коса. Если перевести с мовы, то это значит – Иван с косы. Он с козаками на челнах ходил по Черному морю, потом с Христофором поплыл через Атлантику.

Варя пыталась понять закономерность перехода попутчика на украинский и решила: должно быть, он делает это специально, чтоб продемонстрировать свою незалежность. Но когда Тарас начинал говорить о чем-то своем, то терял бдительность и переходил на русский язык. Провожая ее на автостанции, Андрей обмолвился, что в последнее время для некоторых украинских патриотов это стало модной фишкой.

– А есть люди, у которых при слове «Москва» шерсть дыбом, – признался он. – Такова нынче в Украине политика.

– Я читала, что Кинбурнская коса – длинный волос, – сказала Варя, давая понять, что не оспаривает приоритет на открытие Америки, но, направляясь в эти края, все же ознакомилась с топонимикой и некоторыми обычаями аборигенов.

– Длинный волос – ум короткий, – засмеялся Тарас. – Местные все надеются, что понаедут сюда москали с деньжищами и запануют они пуще прежнего.

«Трезвый человек не все говорит, что знает, а выпивший не все знает, что говорит», – подумала Варя. Она не любила, когда приезжающие в Москву люди чуть ли не во всех бедах винят москвичей. Не избежали этой болезни и здесь, в Украине. «Хорошо, будем говорить на одном языке», – решила она.

– Говорят, что украинцы были у истоков первой на земле Конституции? – ровным и даже несколько заинтересованным голосом спросила она.

– Да, это так, – без намека на улыбку согласился Тарас.

– И что в ней был всего лишь один основополагающий параграф, который лег в основу для всей украинской незалежности.

– Какой? – решил уточнить Тарас.

– Моя корова: хочу – дою, хочу – зарежу.

– О клятые москали! Да щоб их перекрутило. Яко вони створили. Як на то пишло, то Россия прапор стибрила у голландцев, а герб у Византии! – с неожиданной злостью воскликнул Тарас.

– А Украина у Барбадоса! – не осталась в долгу Варя и замолчала. «Ну, чего завелась! – отругала она себя. – Какое тебе дело до того, кто открыл Америку? Если у них появился зуд первопроходцев, то пусть будут родиной слонов. Мое дело – ехать, отдыхать, наслаждаться природой, а не затевать склоку с попутчиками в метро. На следующей остановке они выйдут, а ты весь день будешь глотать валидол».

– Да, так завжди: або добро з кулаками, або демократия з ломакою, – перешла на мову Варя. – Що гирше – не знаю.

– Цэ гарно, що ты разумиешь по-нашему, – удивленно уставился на нее Тарас, и Варя тут же дала себе слово, что больше не скажет ни одного слова на украинском.