Отцы и дети

— Другой змее… — с намеком произнес Риддл-старший, но Том так ни в чем и не сознался. Сказал лишь, что зашел на похороны дядюшки, не обнаружил кольца на пальце усопшего, после чего вытряс семейную ценность из вороватых служащих погребальной конторы. — И зачем тебе этот булыжник?

— А у него крайне замысловатые свойства, которые еще исследовать и исследовать, — ответил Том. — Теоретически, он может возвращать мертвых, но это, как по мне, неважная идея. Разве что криминалистам пригодился бы — допрашивать тени усопших! Но это бесперспективное направление…

— А какое — перспективное?

— Ну папа, сам подумай! Я же работаю с людьми, которые всё равно, что мертвы! Если не вдаваться в специальную терминологию, то у них вот тут, — Том выразительно постучал себя по лбу, — ничего. Оно куда-то подевалось, но я думаю, что научусь это что-то возвращать, когда окончательно разберусь, как использовать камень. И сделаю так, чтобы это смог повторить кто-то другой, но уже без камня!

Риддл-старший вздохнул и смирился, попросив только не устраивать зомби-апокалипсис в отдельно взятом Лондоне или где там Том ставит эксперименты…

… -Ну, так давала тебе мама зелья или нет? — вернулся к реальности Том.

— Да. Она сама их готовит, — ответил мальчик и добавил с заметной гордостью: — Она была лучшей на курсе!

— Но что именно, ты вряд ли знаешь?

— Почему это? Знаю, мама меня учит!

— Ну тогда ты должен знать: прежде чем прописать тебе что-нибудь, мне нужно знать, что ты принимал раньше. Кое-что нельзя смешивать. И двойную дозу тоже пить нельзя, так и отравиться можно. Или мне у нее самой спросить?

— Не надо, сэр, я скажу… — мальчик подумал, нахмурив лоб и довольно связно объяснил, чем его поили.

— Ага, общеукрепляющее, тонизирующее, кроветвор… а вот это зря, если у тебя сосуды слабые, с этим нужно быть поосторожнее, — пробормотал Том. — Может, и кровотечения у тебя от этой самодеятельности… Ладно, займемся обследованием. Не бойся, больно не будет, если только щекотно.

Мальчик ничего не ответил, когда Том взял его за руку, потом положил руку на голову, прислушался к своим ощущениям и нахмурился. То, что ему удалось диагностировать, было, мягко говоря, не слишком хорошо.

— А вот теперь, — сказал он, — может быть немного неприятно. Посмотри мне в глаза.

Тот моргнул, и перед Томом пронеслись картинки: вот крючконосый мужчина кричит на съёжившуюся женщину, а черноволосый мальчик плачет в углу… Снова крики, только теперь женщины рядом нет, а мужчина нависает над ребенком, огромный, страшный, глаза налиты кровью — он явно нетрезв, а мальчик не понимает, что сделал не так… Короткий удар — мальчик отлетает в сторону, больно ударяется о дверцу шкафа, и… пустота?

Тут ребенок дернулся так, что едва не свалился со стола, и разорвал зрительный контакт.

— Ого! — с уважением произнес Том. — Это кто тебя научил закрываться, тоже мама?

— Что?..

— То, что я делал сейчас, называется ле-ги-ли-мен-ция, — раздельно сказал Том, уперев кончик пальца в лоб мальчика. — Не буду скромничать, я достиг в ней изрядных высот, и, чтобы увидеть чужие воспоминания и мысли, мне не нужно прилагать особых усилий, особенно если это ребенок вроде тебя. А вот у тебя, если мама тебя ничему подобному не учила, отменные природные щиты. Окклюменция — редкая способность, это нужно развивать и усиливать, пригодится в жизни!

Тот поморгал, осмысливая сказанное, потом тихо сказал:

— Я просто не хотел, чтоб вы видели… иначе…

— Иначе — что? Я врач, вообще-то. Понятие врачебной тайны тебе знакомо? Ясно, не знакомо… — Том тяжело вздохнул. — Ладно, вернемся к твоим воспоминаниям. Мужчина, я полагаю, твой отец? И он, видимо, наподдал тебе сгоряча и велел не говорить матери? А почему?

— Потому что… — губы у мальчика задрожали, но он упрямо сжал их и продолжил после паузы: — Они опять будут кричать. Он ненавидит магию, а я тогда… и он сказал, если я еще раз сделаю это в доме… или пожалуюсь маме…

Том невольно присвистнул. Вот так поворот!

— А как ты скрыл от мамы следы? Ты же здорово ушибся, я видел.

— Я знал, где у мамы какие зелья, — серьезно ответил тот. — Следов не осталось, вот она и не узнала…

Том с размаху закрыл лицо рукой, чуть не разбив себе нос фамильным перстнем:

— Вот кто самодеятельностью занимался, а вовсе не она! Ну ты даешь, Северус! А если б траванулся насмерть?

— Нет. Я говорю — я всё знал. И мама мне давала кое-что раньше, когда я просто ушибался или падал…

— Просто! Сравнил… А ну, отвечай, ты тогда сознание терял? Голова потом кружилась? Тошнило?

Мальчик кивал, шмыгая носом.

— Ну, картина ясна… — пробормотал Том.

— Не говорите ей, сэр! — вцепился тот в его халат. — Просто полечите меня, и всё, и…

— Ага, до следующего твоего выброса, за который отец тебя из окна выкинет? Со сломанной шеей, знаешь ли, сложно зелья искать… Ладно, только не вздумай реветь! Я придумаю что-нибудь, — вздохнул Том. — Посиди пока тут, я сейчас. Держи вот книжку, что ли…

Он помолчал, собираясь с мыслями, и вышел. Миссис Снейп снова встала ему навстречу, глядя с заметной тревогой.