Отцы-командиры. Часть 2

Атакуя «противника» своими фанерными танками, Гудериан быстро понял, что никакая связь между ними, кроме радиосвязи, невозможна. А без связи танки — не роты и батальоны, а скопище бронированных машин. И Гудериан настоял, чтобы немецкая радиопромышленность оснастила каждый немецкий танк удобной и надежной радиостанцией. У нас эти радиостанции и в войну ставили только на командирские машины. Такое вот положение и определяет, почему у немцев боевой техники формально было меньше, а эффективность немецких войск была неизмеримо выше.

С точки зрения тактики следует сказать и о тактике собственно пехоты. Немецкие офицеры начисто отказались от штыкового удара как завершения атаки. Они даже не учили свою пехоту штыковому бою. Концом атаки немецкого пехотинца был выход на рубеж, с которого он способен был поразить противника огнем имевшегося оружия. Наши генералы и офицеры до войны, да, по-моему, и по сей день венцом атаки видели удар штыком. Это к вопросу о том, почему наши войска, наступая во второй половине войны, потеряли убитыми больше, чем в период отступления.

С точки зрения темы этой книги причина столь тяжких потерь Армии СССР в Великой Отечественной войне в том, что немецкие офицеры до войны думали о том, как выиграть предстоящие бои, а наши офицеры в своей массе думали о том, как забраться на высокую должность, получать большой оклад, перебраться в Москву, получить дачу и персональную машину и т. д. и т. п. А это имело негативные последствия для советского офицерства, особенно это касается его смелости. Не имея опыта боев и не думая о них до войны, советские офицеры с началом сражений не способны были принимать собственных решений. И единственным способом для массы офицерства было либо упорное уклонение от принятия решений, либо тупое исполнение приказа вышестоящего командира. Маршал Рокоссовский вспоминал, как в 1941 году один командир 20-й танковой дивизии, отчаявшийся принять собственное решение на предстоящий бой, застрелился, объяснив, что он боится не устоять в бою. Понять его можно: двадцать лет до войны он уверял общество, что способен его защитить, но вот началась война и он сам выяснил, что воевать не умеет и не способен.

Боясь принимать решения, кадровое офицерство подменяло свою роль как командиров простой передачей приказа вышестоящего начальника с бездумными требованиями его обязательного исполнения «любой ценой». В исключенных цензурой отрывков из воспоминаний Рокоссовского есть такие строки, написанные, скорее всего, и по поводу маршала Жукова: «Не могу умолчать о том, что как в начале войны, так и в Московской битве вышестоящие инстанции не так уж редко не считались ни со временем, ни с силами, которым они отдавали распоряжения и приказы. Часто такие приказы и распоряжения не соответствовали сложившейся на фронте к моменту получения их войсками обстановке, нередко в них излагалось желание, не подкрепленное возможностями войск.

Походило это на стремление обеспечить себя (кто отдавал такой приказ) от возможности неприятностей свыше. В случае чего обвинялись войска, не сумевшие якобы выполнить приказ, а «волевой» документ оставался для оправдательной справки у начальника или его штаба. Сколько горя приносили войскам эти «волевые» приказы, сколько неоправданных потерь было понесено!»