Отцы, матери, дети. Православное воспитание и современный мир

Этот святотаинственный реализм и живая память Церкви понимают Хлеб Жизни как тайну Церкви, Святые Таинства Церкви — как "сердце" и "корень" ее членов, Церковь — как Христа, а Христа — как вечно подаваемые пищу и питие тем, кто Его принимает; мудрый Николай Кавасила выражает это следующим образом — "Церковь открывается в Таинствах не символически, но как члены из сердца, как ветви от корня и, по слову Господа, как лозы от винограда. Ибо между ними существует не просто единство имен или аналогия по схожести; речь идет об идентичности самого предмета. Таинство есть Кровь и Тело Христовы, для Церкви Христовой они истинные пища и питие. Причащаясь ими, Церковь не превращает их в человеческое тело, но сама в них превращается, ибо побеждает — лучшее <…> Так, если кто-нибудь мог бы видеть Церковь Христову в той мере, в какой она соединена с Ним и в какой она причащается Его Телом — не видел бы ничего другого, кроме Тела Господня" (Н. Кавасила. Lit. Exp. 38 // PG 150, 452CD-453A). Живая Евхаристическая память Церкви означает соединение и единение Божественного Лика с человеческим и преображение всего человеческого через созерцание и общение с Божественным Первообразом.

Каков же этот образ, этот первообраз Божий, который дается человеку и который хранит эта живая евхаристическая память Церкви? Лицо Божие, которое во Христе открывается, сияет бесконечным человеколюбием. Это человеколюбие обнимает всего человека и этим освещает и просвещает его.

Во Христе между тем раскрывается не только Бог, но и образ истинного человека. Каков он? Это человек, который принимает Бога и открывается Богу всем своим существом, его лицо сияет бескрайним боголюбием. Это человек, который литургически-евхаристически приносит в жертву Богу всего себя и все, что он имеет. Поэтому и слышен непрестанный призыв — сами себя и всю жизнь нашу Христу Богу предадим. Именно в этом непрестанном взаимном предавании и давании и состоит тайна христианского подвига. Как наше существо, наш образ — икона Первообраза, так же и наш подвиг, образ нашей жизни должен быть иконой богочеловеческого подвига Христа.

Литургическая мистагогика, святотаинственное врастание в истинную Жизнь — не просто свидетельство присутствия Христа силой Духа Святого; она и изображение Его образа жизни, Его этоса. В ней, следовательно, даруется Жизнь и образ приобретения этой Жизни. Чтобы обрести Ее, наш этос, наш нрав, наш образ жизни должны быть действительно христоподобны. Бог отдает Себя и весь мир в дар человеку. Человек приносит себя и полученные дары как молитву и благодарность Богу. Бог не просто принимает человека и его дары, но и освящает их, обогащает Духом Своим Святым, претворяя дары в Тело Свое и собирая все в единство жизни, святости, любви, вечной радости и мира.

В таком приобретении и стяжании нрава Христова (святой Игнатий Богоносец) заключен смысл всего человеческого труда и подвига, то есть смысл этики и нравственности. Подвижничество, христианская этика и нравственность состоят в нашей жизни во Христе, в том образе жизни, который Он явил нам, живя среди нас. Литургия же — живое свидетельство и того и другого. Подражайте Богу, — подтверждает сказанное святой Апостол, — как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное (Еф 5:1–2).

Если тайна Божественного движения к человеку — тайна раскрытия и дарования Бога людям, то и духовное движение и подвиг человека, то есть его аскеза и нравственность, его приношение себя Богу — ради приобретения этого Божественного человеколюбия. Сущность Божественного человеколюбия — крест и смерть, нас ради и нашего ради спасения; следовательно и сердце истинного богоподобного боголюбия — также крест, сораспятие со Христом, подвижническое совлечение с себя ветхого человека, чтобы упразднено было тело греховное (Рим 6:6).