Отцы, матери, дети. Православное воспитание и современный мир

10. Если же случится, что епископ, пресвитер, духовник, воспитатель перестают быть такими воистину святыми и духовными отцами, то есть в Боге переродившимися родителями, в муках рождающими своих духовных детей, тогда они могут пытаться прикрыть свое бессилие и бесплодие покровом доверенного им сана, то есть ложным авторитетом, насилием, принуждением и другими внешними эффектами. Это происходит и с любым другим авторитетом, родительским, воспитательным или общественным; тогда принуждение и господство над душами и совестью становятся неизбежны. Так небесное отцовство подменяется ложным, земным, насильственным по самой своей природе, основное свойство которого — уничтожение доверия и любви, рожденной от доверия как единственно здорового воспитательного климата, и человеческого общения в целом. Святая тайна духовного отцовства и святоотцовства подменяется тиранической опекой, из которой вырастают ядовитые цветы рабства, бунта и взаимного уничтожения.

11. Найти спасение от ложных авторитетов, от изуродованного отцовства возможно только вернувшись к истинному, забытому отцовству, принадлежащему Божественной природе и природе человека, созданного по образу и подобию Божию. Если бы Его не было, отцеубийство и следующее из него самоубийство стало бы последним словом в жизни и истории. Без вечного Отца человеческий эрос и сам человек в нем единосущны времени и через это — смерти: время делает смерть содержанием похоти, эроса и, следовательно, человека, который питается только им. Не случайно органическую связь эроса и смерти лучше всех почувствовал именно Фрейд (см. Marcuse H. Eros et Civilisation. Paris, 1968. P. 199–202). Только в сознании, в подростковом возрасте деформированном ложными идеями "страшного" Яхве, а также похоти как влечения к запретному плоду (ср. Быт 2:17; 3:6), порождающему смерть, миф о Эдипе мог приобрести такой масштаб, как во фрейдизме. Фрейдизм по своей сути есть новое согласие с дьявольской ложью о небесном Отце и покорность кровосмесительным объятиям смерти — матери-земли: все здесь соткано из похоти плоти, "похоти очес" (=эроса) и горделивого соперничества с так называемым "отцом-садистом". То же самое (с поправками) представляет собой и марксизм, он — побег от того же корня. Когда Маркс "бросает перчатку в лицо всему миру, желая свергнуть этого исполина-пигмея, чтобы затем, расхаживая по его развалинам, ощутить себя равным Творцу" (См. Клавель М. Величие Маркса // Вестник РХД. № 122. Париж, 1977. С. 94), он делает ничто иное, как попытку тем же магически-змеиным образом осуществить сатанинский план о мире и человеке. Его тайное, судя по всему, интимнейшее желание — "отменить Бога". "Объятый злобой, — вспоминает свою первую встречу с ним Энгельс, — он как будто хочет дотянуться до небесной скинии и разбить ее о землю" (Там же. С. 96). Очевидно, и Фрейд, и Маркс не ведают иного Бога, кроме страшного, для которого человек всегда лишь раб[39]. Отсюда произошел их бунт против Него и создание своего "бога" (libido, революция) по его "образу и подобию".

К сожалению, для них, так же как и для некоторых свидетелей новозаветных событий, тайна небесного отцовства и сыновства осталась непознанной по той причине, что и те и другие были глухи и слепы ко Христу, Который явил и даровал ее миру. А без Него насилие навсегда останется сущностью всякого земного авторитета и воспитания, на таком авторитете построенного. На кровавой сцене этого мира человек через тиранию смерти, которая таится в корне эроса и в самом homo economicus, приговорен к существованию, конец которому — уничтожение и небытие, а его исторический путь — всего лишь подготовка к ним. Это стало бы неизбежным, если бы не существовало духовного отцовства, освобождающего от тирании смерти, возводящего человека от раба в достоинство свободного чада Божия. Поэтому борьба против него — не что иное, как скрытая жажда самоуничтожения осуждением самого себя на эту тиранию смерти через тиранство над другими во имя общего будущего счастья. Чем сильнее будет эта борьба, тем большую беспомощность будет чувствовать человек и перед самим собой, перед извержением в себе примитивных начал, и перед внешним насилием, но и тем более небесное отцовство будет открывать ему свой свет, свет единственного спасения и полноты бытия. Оно — образ Божественного существования через наше приобщение к нему по примеру Святых Отцов — единственный образ существования разумной твари Божией. Только там, где оно воспитывается и воплощается, только там перестает существовать авторитет "отца-садиста", а человек из раба превращается в сына. "А как вы — сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего Авва, Отче! Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа" (Гал 4:6–7). Наследник кого? — Наследник единого Отца и общник единственного отцовства, в котором все становятся едино в Отце и Сыне и Святом Духе.

Перевод с сербского С. Луганской