Отвага (сборник)

По дороге, рассекая слепящими фарами надвигающуюся темноту, пронеслась единственная на все Красногорье водовозка. Она лихо развернулась и притормозила у котельной. Из кабины выскочил шофер, ударил ногой в дверь кочегарки. В проеме показались два кочегара с гофрированным шлангом в руках, начали натягивать его на наконечник сливной трубки. Мартынов растер онемевшие щеки и, уткнув подбородок в теплый воротник, подошел к машине. Увидев начальника строительства, шофер водовозки Сенька Ежиков подмигнул ему, похлопал толстой рукавицей по обледеневшей бочке.

— А кто-то, Михаил Михалыч, говорил, что моего коня списывать надо…

Мартынов, с первого дня запомнивший этого никогда не унывавшего парня в матросском бушлате, который прибыл на стройку по комсомольской путевке, улыбнулся в темноту. Когда Ежикову предложили сесть на водовозку, он сначала онемел, потом, рванув на себя дверь кабинета начальника строительства, влетел в заполненную людьми прокуренную комнату, где шла планерка, завопил: «Это меня?.. Старшину второй статьи орденоносного Тихоокеанского флота — на водовозку?!» На какое-то мгновение в кабинете стало тихо, и вдруг гомерический хохот потряс дощатые стены времянки. Смеялись долго, и только когда прорабы и бригадиры отерли слезы, Гена Лободов спросил: «Топор держать в руках можешь?» Ежиков прищурился, опасаясь подвоха, но все же сказал: «Матросы все могут». — «Ну и хорошо — беру тебя в бригаду плотником второго разряда».

Однако бывший старшина второй статьи Семен Ежиков, закончивший до армии курсы шоферов, все же предпочел водовозку…

— Так вроде бы ты сам это и говорил.

— Не-е, Михаил Михалыч, — закрутил головой Сенька. — Видать, вы меня не поняли. Я говорил, что таких асов, как я, надо пересаживать на новые машины. Слух есть, что скоро они к нам прибудут. Новенькие. А водовозку пускай какой-нибудь салажонок осваивает.

— Ну прости… — Мартынов развел руками. — Первый же «Стратег» твоим будет. Обещаю. А сейчас выручай, матрос. От твоего коня жизнь детишек зависит.

Осунувшееся лицо Ежикова сделалось серьезным.

— Матросы не подведут, Михаил Михалыч. Тяжеловато, правда, шестнадцать часов за баранкой.

— Может, попросить кого подменить тебя? Поспишь часок.

— Не. Не могу. Тормоза у моей лошаденки поношенные, при таком морозе в любой момент полететь могут. Здесь хозяин нужен.

— Ну, давай, матрос, будь, а мне еще в детсад заглянуть надо. Не дай бог, если и там радиаторы… — Мартынов не договорил, растер успевший побелеть подбородок и, увязая в снегу, зашагал к небольшому домику.

Он не отошел и на двадцать метров, как вдруг острая боль пронзила левую сторону груди, и Мартынов начал медленно оседать на хрустящий снег, понимая, что уже не сможет снять рукавицу и достать из кармана валокордин.

Ежиков подбежал к упавшему Мартынову и почти закричал:

— Михал Михалыч. Михал Михалы-ыч!..

Губы Мартынова беззвучно шевельнулись. Ежиков наклонился, но ничего не разобрал. Тогда он подхватил его и волоком потащил к котельной…

V

В остуженных шестидесятиградусным морозом механических мастерских было так же холодно, как и на улице. Вдобавок ко всему приходилось работать без рукавиц, перебирая негнущимися пальцами вышедший из строя сварочный аппарат. Сейчас, когда сварщики резали на куски перемерзший водовод и отогретыми кусками стыковали новый, на счету была каждая «пушка». И все-таки здесь было теплее: на бетонном полу, выгорая промасленной ветошью и кусками застывшей соляры, чадил костер, у которого можно было обогреть застывшие руки, нагреть инструмент.

Обросший клочковатой бородой, почерневший от копоти, Семенов автоматически перебирал сгоревший мотор. Изредка он выходил на завывающую пронзительным ветром улицу и подолгу смотрел на белеющую между темными берегами, застывшую ленту реки. Порой ему казалось, что где-то вдали высвечивались двумя неровными лучами фары машины, и он, прикрыв рукавицей слезящиеся от ветра глаза, всматривался вдаль, откуда должен был появиться ЗИЛ Жаркова. Но с каждым часом надежды оставалось все меньше, и Семенов уже почти не сомневался, что ребята «сели» в пути. Надо было что-то делать, но что? Если бы он сам мог сейчас оказаться там, на продуваемом всеми ветрами зимнике, то смог бы им помочь. «А если уж некому помогать?.. — Эта мысль бросила в жар. — Нет. Нет!! Нет!!!»

За спиной скрипнула заиндевевшая дверь. Полуобернувшись, Семенов краем глаза увидел слесаря Матвеича.

— Что, Петрович, живот?.. — спросил Матвеич осипшим голосом.

Семенов круто обернулся, бросил зло:

— Пошел ты…

— А-а… Ну я так и подумал. Чего, думаю, Петрович каждые полчаса на двор бегает?.. У тебя, случаем, ключа на пятнадцать не будет?

Механик кивнул.

— В запаснике лежит.

Дверь скрипнула снова, и опять послышался голос слесаря, осипший от бессонной ночи, изнуряющего дня и до горла продирающей от копоти соляры:

— Как думаешь, Петрович, вытащим поселок?

Не оборачиваясь и не отвечая, Семенов закрыл глаза.