Отвага Соколов

Она ответила на его мысли, нарисовав в уме все, от чего им придется отказаться, и притом не на одну только жизнь, а насовсем — на всю вечность.

От смеха и музыки, от ласкового ветерка, играющего в воздухе над согретым солнцем лугом, от прикосновения теплых капель дождя к коже, от вкуса свежей, с куста, ягоды. У них никогда не будет детей, они не состарятся вместе, им не придется бороться за что-то вместе, не доведется испытать радости созидания. Для них все эти вещи перестанут существовать. Навсегда исчезнут и они сами! Это было немыслимо… И тем не менее они должны были пойти именно этим путем.

Некогда Дугхалл процитировал Кейт слова Винсалиса, как нельзя более уместные в данном случае: «Люди куют мечи из стали и пламени, боги куют свои мечи из плоти и крови, смешав их с трагедией».

Ри прочел эту фразу в ее мыслях, и оба одновременно заговорили: Мы были избраны для этого мгновения с самого рождения. Мы рождены, чтобы встать на эту тропу и сделать именно этот выбор. Каждая схватка, каждое пережитое испытание лишь закаляли нас и готовили к этому дню.

Наконец они отстранились друг от друга, встали перед Дугхаллом, и снова их руки сами собой соприкоснулись и соединились.

Ри смотрел на Кейт.

— Прежде я сомневался в том, что существует ад, о котором говорят философы, — сказал он. — Я ошибался. Истинный ад — это знать, что вечность существует, и отказываться от нее ради того, чтобы она не умерла для всех остальных.

Кейт улыбнулась, хотя губы ее дрожали, а по щекам текли соленые слезы.

— Ты откажешься от вечности не один. Я буду с тобой… каждое мгновение, пока мы еще дышим, я буду рядом с тобой.

— Так вы сделаете это? Кейт повернулась к дяде.

— Я из рода Галвеев, — сказала она. — А Ри — Сабир. Мы рождены в Семьях. И мы знаем о своем долге перед Семьями, перед Калимеккой, перед Матрином. И перед богами. Только сейчас я наконец поняла истинный смысл девиза Галвеев: Каитаерас таван.

— Ради других, — повторил за ней Ри.

— И сами боги не смогут сказать, что я дрогнула, исполняя этот великий долг. — Голос ее пресекся, и Кейт уткнулась лицом в плечо Ри, пытаясь остановить слезы.

— Мы сделаем то, что должны сделать, — сказал Ри Дугхаллу. И негромко, обращаясь лишь к Кейт, добавил: — У нас есть еще немного времени, пока мы не достигли Калимекки. Если вечность закрыта для нас, надо постараться вместить целую жизнь в эти оставшиеся нам дни.

Ри направился к двери каюты, и Кейт, не глядя на Дугхалла, потупив глаза, последовала за ним.

— Как бы сделать так, чтобы эти короткие дни продлились вечно? — спросила она.

Он улыбнулся, покачал головой и поцеловал ее.

— Мы не сумеем остановить время, — прошептал Ри. — Мы можем заставить его лишь быстрее бежать.

Ян на мгновение остановился возле двери карцера, а затем вошел внутрь. Прикованная к стене Ррру-иф ожгла его яростным взором. Он глубоко вздохнул. Никто на корабле не знал, где сейчас находится капитан, а если кто-то и видел его, то не догадывался, зачем он пришел сюда.

— Ты явился, чтобы назвать день, когда меня повесят? — зло спросила она.

— Нет. — Ян спокойно смотрел на нее. Ррру-иф, как всегда, была прекрасна и, как всегда, привлекала взгляд своей нечеловеческой красотой. Когда-то он заботился о ней, доверял ей свою жизнь, считал своим другом, а потом она предала его. Но он сам сделан из другого теста — Ян не мог предать прошлое. — Я пришел поговорить с тобой о нашей дружбе.

Ррру-иф фыркнула:

— Мы с тобой не друзья.

— Когда-то были ими.

— Когда-то. И однажды мы могли бы вновь стать ими. Я любила тебя.

— Ты тоже не была мне безразлична.

— Но ты не любил меня. Я думала, это потому, что я Шрамоносная, и могла пережить это. Я была Увечной, а ты нет, и это возвело стену между нами.

— Дело не в этом.

Ррру-иф повернулась лицом к стене:

— Конечно же, не в этом. Просто появилась она, тоже Шрамоносная, как и я, но ты полюбил ее, а не меня. Все очень просто… просто ты не любил меня.

— Мы были друзьями, — напомнил ей Ян. — Добрыми друзьями.

Ррру-иф с холодной яростью посмотрела ему в глаза:

— Не столь уж добрыми, как могло тебе показаться. Ян, глядя в пол, пытался подобрать нужные слова:

— Я отпущу тебя, Ррру-иф. Я не хочу, чтобы тебя повесили. Я не имею права простить тебя: мятеж на борту карается без всякой пощады. Но я могу устроить тебе побег, могу спасти тебя. Мы поплывем вдоль западной оконечности архипелага Малой Летней Цепи. Там около дюжины островов… на них вполне можно жить, и корабли время от времени заходят туда. Ты можешь остаться там, пока не подыщешь для себя подходящий корабль.

— Я не хочу твоей помощи. Я не хочу ничего от тебя.

— Если ты останешься на судне, Ррру-иф, мне придется повесить тебя. Законы корабельной дисциплины не оставляют мне другого выбора.