Отважная лягушка (СИ)

— Поставить в такое положение, когда соблазн повторить то, что она уже делала, будет слишком велик, и она не сможет от него отказаться, — пояснила путешественница. — Для начала усыпить внимание, заставив поверить, что вы её ни в чём больше не подозреваете. А незадолго до новолуния сделайте вид, будто заболели. Проводите больше времени в кровати, поднимаясь только за тем, чтобы провести самые необходимые церемонии. При этом не скрывайте, кого вы желаете видеть своей преемницей. Тогда, зная, что охранять священный камень некому, враг не устоит перед искушением окончательно расправиться с вами и со мной, пока кто-то другой не стал верховной жрицей.

— Я подумаю над твоими словами, — медленно проговорила женщина. — А сейчас иди спать.

— Спасибо, госпожа Маммея, — поблагодарила Ника.

На подгибающихся от усталости ногах она кое-как доковыляла до спальни, где, споткнувшись о стол, перебудила соседок, но даже не обратила внимание на обрушившийся град упрёков.

Утром, убираясь в "мастерской" Клио, девушка специально задержалась до её возвращения. Однако "сестра хранительница знаний" подчёркнуто холодно ответила на приветствие служанки святилища, явно не желая с ней говорить.

Нику это обеспокоило и озадачило. Неужели она вчера ночью зря распиналась перед верховной жрицей, и та отказалась от публичного разоблачения предательницы? Перебирая в уме возможные причины подобного решения, девушка пришла к выводу, что Маммея просто не желает "выносить сор из избы", выставляя напоказ преступление одного из членов своего и без того крошечного коллектива.

В таком случае путешественнице остаётся только ждать и надеяться на то, что Олкад сумеет добиться помилования до того, как Дора подложит ей очередную свинью.

Жрицы и их помощницы метались как угорелые, готовясь к намеченной на полдень церемонии жертвоприношения. Рабыни обмыли тёлочку тёплой водой, тщательно вытерли чёрную шкуру, украсили рога и шею жёлтыми лентами с маленькими колокольчиками.

Заметив торопливо шагавшую к птичнику жрицу с двумя помощницами, возвращавшаяся из сада Ника, притаившись за углом, принялась с интересом наблюдать за происходящим.

Критически осмотрев будущую жертву, призванную вернуть жительницам Этригии благорасположение богини Луны, "сестра хранительница добра" велела насторожённо-бледным Героде Пульхие и Тейсе Вверге взяться за концы лент, а явно перетрусившему Гвоздю открыть ворота, за которыми уже собралась небольшая толпа.

Затаив дыхание, путешественница ожидала выкриков, оскорблений, даже камней и прочих проявлений народного гнева. Однако, горожане встретили Дору довольно благожелательно, недвусмысленно демонстрируя, кого именно хотят видеть верховной жрицей храма Рибилы. Учитывая, что Ника узнала среди собравшихся трёх "неистовых", гонявшихся за ней когда-то по площади, вряд ли стоило этому удивляться.

Позже выяснилось, что и при совершении жертвоприношения не произошло ничего из ряда вон выходящего. Пара-тройка выкриков из довольно многочисленной толпы не в счёт. Всё-таки жители Этригии чтили своих богов и не решились нарушить обряд, посвящённый одной из небожительниц.

По его завершению стряпуха с помощницей долго возились с говяжьей требухой: промывали и чистили кишки, варили лёгкие, жарили печёнку, которой, кстати, на долю обитательниц святилища пришлось совсем немного. Тем не менее ужин оказался непривычно сытным, от чего потянуло в сон, но вместо этого пришлось мыть посуду.

Явившись в погружённый во тьму храм, девушка, несколько раз отбарабанив опостылевший гимн, завернулась в плащ и прикорнула на скамейке.

Усталость, нервное напряжение и сытый желудок сыграли с ней скверную шутку. Просыпаться пришлось от грубого толчка, едва не свалившего Нику на пол.

— Так ты исполняешь мой приказ?! — разъярённой змеёй шипела верховная жрица. — На колени! Становись на колени и проси прощения у луноликой!!

— Подождите, госпожа Маммея, — бормотала девушка, тщетно стараясь сбросить сонную одурь и прийти в себя. — Это случайно получилось. Я просто очень устала.

— Так ты отвечаешь на мою доброту?! — продолжала бушевать грозная начальница, и лицо служанки святилища обожгла хлёсткая пощёчина.

Сознание моментально прояснилось. Одним движением вскочив на ноги, Ника легко перехватила занесённую для повторного удара руку.

— Не надо меня бить! — твёрдо отчеканила она, глядя сверху вниз на остолбеневшую от подобной наглости верховную жрицу. — Желаете отправить на каторгу? Пожалуйста! Но бить себя я не позволю!

Легонько отшвырнув совершенно обалдевшую главу святилища, путешественница торопливо прошла к алтарю, вглядываясь в смутно белевшее в темноте мраморное лицо богини.

— Уж ты-то, бессмертная, точно знаешь, что я ни в чём не виновата! Тогда почему эта женщина…

Она развернулась, указывая пальцем на всё ещё пребывающую в ступоре Маммею.

— Которая каждый день клянётся тебе в любви, так терзает меня?!

— Да, как ты смеешь!? — придя в себя, вскричала верховная жрица. — Нахалка…