Отважная лягушка (СИ)

— А вдруг она просто самозванка? — продолжал упорствовать писец, не находя в себе сил под пристально-манящим взглядом красивой женщины просто встать и уйти. — Я не могу опозориться перед своим покровителем, вызвавшись защищать особу сомнительного происхождения.

— Но, что если она действительно дочь Лация Юлиса Агилиса? — вкрадчиво проворковала Аста Брония. — Неужели, сенатор Касс Юлис не обрадуется такому известию?

— Почему вы вот так сразу поверили словам какой-то неизвестной рабыни? — пошёл на попятную Олкад.

— А вы сами с ней поговорите, — загадочно улыбнувшись, хозяйка дома внезапно крикнула так громко, что гость вздрогнул от неожиданности.

— Эй, Твит! Иди сюда, бездельник!

Почти тотчас в дверях зала появился кудрявый красавчик.

— Я здесь, госпожа.

— Приведи сюда Риату. Ну, ту чужую невольницу. Она должна ждать на кухне.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонившись, раб стрельнул глазками в сторону писца. Однако, озабоченный молодой человек даже не заметил столь очевидного и недвусмысленного знака внимания.

Увы, но Олкад сейчас не мог думать о чувственных удовольствиях. На миг предположив, что странная девица действительно является внучкой казнённого и оправданного сенатора Госпула Юлиса Лура, он лихорадочно размышлял, какую выгоду лично для себя можно извлечь из этого обстоятельства.

Собеседница тоже помалкивала, не мешая его мыслям.

В дверь постучали.

— Кто там? — нахмурилась она.

— Это я, госпожа, Риата. Вы меня вызывали?

— Заходи.

В зал, держа обеими руками небольшую корзину, вошла невысокая молодая женщина с металлической табличкой поверх добротного рабского плаща.

— Как зовут твою госпожу? — спросила гетера.

— Ника Юлиса Террина, госпожа, — не поднимая глаз, ответила невольница. — Дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты, внучка сенатора Госпула Юлиса Лура.

Решив первым делом нагнать страху на глупую рабыню, писец рявкнул:

— Не смей лгать! Все знают, что Лаций Юлис Агилис и его благородная супруга погибли в Рифейских горах.

— Я лишь повторяю то, что говорила моя хозяйка, — всё тем же лишённым интонации голосом сказала Риата. — Её родители перебрались через перевалы, дошли до Канакерна и отплыли в Некуим.

— Куда? — вытаращил глаза окончательно растерявшийся молодой человек.

— В Некуим, господин, — по-прежнему вежливо и спокойно повторила собеседница, державшая себя так, как и подобает хорошо вышколенным невольницам из домов богатых господ. — Так на Западном побережье называют большую землю за океаном.

«О, светлые и тёмные боги! — мысленно возопил Олкад. — Да где только они найдут дураков, готовых поверить в такие сказки? Ну хорошо, послушаем, что они там со своей хозяйкой насочиняли».

— Продолжай! — не считая нужным скрывать ироническую усмешку, кивнул он женщине.

— Там, за океаном, и родилась моя госпожа, — чуть приподняв голову, Риата бросила на него короткий, оценивающий взгляд. — Мать её рано умерла, и госпожу растил любящий отец, господин Лаций Юлис Агилис. Когда он узнал, что его отца и брата признали невиновными, то отправил дочь на родину.

— Чушь! — безапелляционно заявил молодой человек и ехидно осведомился. — Почему же он сам не вернулся?

— Госпожа Юлиса сказала, что отец слишком стар и болен для такого путешествия.

— Сколько лет прошло с тех пор, как император оправдал сенатора Юлиса, — натужно рассмеялся писец. — Чего же твоя хозяйка и её отец так долго ждали?

— Об этом не мне судить, господин, — смиренно пробормотала женщина. — Спросите мою госпожу.

— Мне жаль, госпожа Брония, что вы столь легковерно отнеслись к выдумкам этой мошенницы, — со вздохом проговорил Олкад, собираясь встать. — Лучше прикажите её связать и отвести к эдилам. А я ничем не смогу вам помочь.

— У неё есть письма, господин Ротан, — сказала хозяйка дома. — Покажи, Риата.

— Да, госпожа, — поклонившись, рабыня достала из корзины круглую деревянную шкатулку, украшенную грубым, варварским орнаментом.

С трудом откупорив плотно сидевшую крышку с остатками смолы по краям, невольница продемонстрировала несколько папирусных свитков, запечатанных восковой печатью со знакомым гербом.

Осторожно вытащив один из них, молодой человек прочитал написанное снаружи имя адресата: Торине Септисе Ульте; и удивлённо взглянул на гетеру, та кивнула невольнице.

— Это бабушка моей госпожи со стороны матери, — пояснила женщина. — Есть ещё письма к её дяде Итуру Септису Дауму и двум тёткам.

— Почему отец твоей хозяйки не написал никому из старших лотийских Юлисов? — нахмурился Олкад.

— Не знаю, господин, — всё с тем же покорным спокойствием пожала плечами собеседница и добавила. — А ещё у моей госпожи есть перстень её отца.

— Ну, что вы теперь скажете, господин Ротан? — усмехнулась Аста Брония.

— Пока ничего, — пожал плечами писец. — А в чём конкретно её обвиняют?

Хозяйка дома вопросительно посмотрела на Риату.

— Не знаю, госпожа, — ответила та. — Госпожа Юлиса приказала мне оставаться у статуи императора, а сама пошла к магистратам, чтобы пожаловаться на артистов, которые нас чуть не убили.

— Каких таких артистов? — перебил её молодой человек.