Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик

С той стороны ему послышался глухой топот лошадиных копыт, с каждым мгновением все приближавшийся и становившийся более ясным. В сущности, только очень тонкое и привычное ухо могло различить этот топот.

Глаза молодого человека засверкали огнем дикой радости. Но, вероятно, боясь обмануться, он наклонился, отстранил руками траву и приложился ухом к земле.

Через несколько секунд он снова приподнялся и прошептал:

— Скачет какой-то всадник; наверное, это Вабога, Больше некому быть… О, месть, как ты сладка!

Он встал и прошел несколько шагов в том направлении, откуда должен был появиться всадник.

Почти до реки тянулась цепь небольших холмов, покрытых кустарником. На одном из них, там, где земля точно сливалась с небом, острый тлаз молодого вождя различил силуэт лошади с сидящим на ней всадником. Не привыкший к жизни в прериях ничего не рассмотрел бы на таком расстоянии, даже при ярком солнечном свете.

Вдруг в той стороне, откуда приближался всадник, послышался троекратный лай собаки, сопровождаемый громким, протяжным и зловещим воем, похожим на вой степных волков. Но так как вой повторился несколько раз, через определенные промежутки времени и с различными интонациями, индейский вождь понял, что вой этот не волчий.

Что же это, однако, могло быть?

Глава V ПРЕДАТЕЛЬ

Молодой индейский вождь только тогда догадался, что означал слышанный им вой, когда этот вой троекратно повторился почти возле него. Оглянувшись, вождь увидел на некотором расстоянии от себя человека, испускавшего точь-в-точь такие же звуки, какие доносились с того места, откуда приближался всадник.

Очевидно, волчий вой был сигналом, условленным между часовыми индейского лагеря и тем, кого ожидали. Вождь же не был почему-то предупрежден об этом сигнале, поэтому и заподозрил было другое.

Через несколько минут всадник приблизился настолько, что его можно было легко рассмотреть. Он был одет по-европейски, но лицо его носило отпечаток характерного индейского типа. Обменявшись на скаку несколькими словами с часовым, он круто осадил взмыленного коня перед самым вождем.

— Вабога не точен в своем слове: он опоздал на свидание, — с легким упреком произнес по-индейски вождь. — Теперь уже за полночь, а Вабога знает, что мы должны произвести нападение на переселенцев до восхода солнца.

— Желтый вождь напрасно беспокоится о времени, — спокойно возразил на том же языке индеец. — По совету Вабоги бледнолицые остановились на ночь неподалеку отсюда. Вабога опоздал не по своей вине.

— А по чьей же?

— Бледнолицые стали подозревать, что у Вабоги два языка и следили за ним. Вабога едва мог уйти. Вчера утром бледнолицым встретились по пути в форт Сен-Врэ трапперы и пробыли в лагере переселенцев до полудня. Уши Вабоги не слышали, что говорили между собой бледнолицые, но только после этого с него не спускали глаз.

— Кто такие были эти трапперы?

— Вабога их не знает.

— Жаль! Я бы отплатил им за то, что они вмешались не в свое дело!

— Следовало бы. Языки у трапперов длинные и ядовитые.

— Каким же образом переселенцы согласились остановиться в месте, которое выбрал Вабога, если они перестали доверять ему?

— Вабога тоже имеет язык и хорошо им работает. Бледнолицые последовали его совету, надеясь, в случае чего, на свои глаза.

— Где их стоянка?

— Там, где приказал желтый вождь, — на берегу реки.

— Сколько туда езды отсюда?

— Час, если ехать с осторожностью и не более получаса, если нестись во весь карьер.

— Хорошо. А сколько их всех?

— Девять бледнолицых, кроме женщин и детей. Чернокожих же раз в пять больше.

— Чернокожие в счет не идут. Говори мне только о бледнолицых.

— Начальник каравана — человек лет около шестидесяти. Раньше он был плантатором. Вабога узнал его. Он помнит этого бледнолицего с того времени, когда играл маленьким на другом берегу большой реки, в прекрасной стране своих предков, из которой его выгнали бледнолицые.

— Этот плантатор с семейством или один?

— При нем сын, лет двадцати четырех, такой же негодяй, как он сам, и дочь, непохожая ни на отца, ни на брата. Это настоящая женщина: прекрасная, как степной цветок и добрая, как солнце, которое всех освещает и согревает.

«Я не ошибся: это она! Час мести, наконец, пробил!» — сказал про себя вождь.

Глаза его сверкнули радостью, а по губам пробежала торжествующая улыбка.

— А кто остальные их спутники, или, по крайней мере, каковы они на вид? — продолжал он вслух прежним деловым тоном.

— Есть еще высокий силач, лет под пятьдесят. Он нечто вроде помощника начальника каравана. Сердце у него жесткое, как у плантатора: он все время бьет длинным бичом негров, которые не могут поспевать за повозками.

— Узнаю этого человека по твоему описанию. Если это тот самый, то и ему не сдобровать.

— Остальные шесть…

— Этих можешь не описывать. Скажи только, как они вооружены и можно ли ждать от них сильного сопротивления?

— Оружие у них есть, но не думаю, чтобы они оказали сильное сопротивление.

— Хорошо. А как полагаешь, Вабога, есть надежда взять их живыми?

— Всех?

— Главным образом, первых четырех?

— Думаю, что это будет не трудно.