Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик

В этот вечер переселенцы находились в особенно хорошем настроении, потому что уже с полудня перед ними начали вырисовываться на горизонте очертания Скалистых гор с их «Длинным пиком», гордо поднимающим к небу свою покрытую вечным снегом вершину, которая служит спасительным маяком всем путешественникам по этим местам. Указав на этот пик, проводник объявил переселенцам, что на другой день, до солнечного захода, они уже будут в форте Сен-Врэ.

Начиная с этого форта, уже не следовало опасаться нападения краснокожих и смело можно было идти вперед, не посылая разведчиков и не расставляя часовых вокруг своего лагеря.

Поужинав, переселенцы легли спать, убаюкиваемые самыми радужными надеждами. Они и не подозревали, что с того самого пика, который, весь облитый розовым светом солнечного заката, так приветливо светил им, готовился налететь на них сокрушительный ураган. Чувствуя себя уже теперь в полной безопасности, они на этот раз не расставили даже часовых, к величайшему удовольствию негров, которые завалились спать в одно время с хозяевами.

И никому — ни белым, ни неграм, не пришло в голову, что, когда солнце снова позолотит вершину «Длинного пика», половина из них будет уже спать непробудным сном и лагерь для многих окажется последним жилищем.

Глава IV ДИКАРИ

В ту же ночь на громадной, поросшей высокой травой равнине, милях в пяти от лагеря переселенцев, остановился на ночлег другой отряд, состоявший из двадцати пяти человек.

Это были молодые, здоровые и сильные всадники, не имеющие ничего общего с переселенцами ни по внешности, ни по языку, ни по манерам. У них не было ни повозок, ни клади. Все их приготовления к ночлегу состояли только в том, что они нарезали в кустах колья, воткнули их в землю и привязали к ним на длинных арканах своих лошадей, затем разостлали тут же большие плащи из буйволовой кожи, которые должны были служить им одновременно подстилкой и одеялом.

Для того, чтобы узнать цвет кожи этих людей, их следовало бы сначала тщательно вымыть в нескольких водах, так как лица и руки их были разрисованы различными красками.

Судя по татуировке и вооружению, состоявшему из карабинов и копий, это были индейцы, направлявшиеся по «тропинке войны». Они были одеты в длинные полотняные рубашки, кожаные панталоны и обуты в мягкие мокасины.

Будь они вооружены луками и стрелами, их можно было бы принять за охотников, потому что для охоты краснокожие предпочитают именно это оружие.

Кроме того, у каждого за поясом был тамагавк и лассо, которыми, как известно, индейцы владеют с потрясающей ловкостью.

Среди воинов особенно выделялся один своим высоким ростом, гордой осанкой и богатым нарядом. Судя по его внешности, а также по тому почтению, с которым к нему относились его спутники, это был вождь отряда.

При первом же взгляде на этого человека можно было заметить, что он привык повелевать, если и не деспотически, то все-таки с такой твердостью и с таким достоинством, что каждый поневоле должен был признать его авторитет и без возражений и рассуждений подчиниться его воле.

Спрыгнув на землю и поручив своего коня одному из спутников, он сбросил с себя длинную мантию из редкого меха белых волков и лег на нее, вытянувшись во весь рост. Затем он достал из богато вышитой сумки трубку, закурил ее и, с наслаждением выпуская кольца ароматного дыма, погрузился в размышления.

Очевидно, он был вполне уверен, что его спутники сами сделают теперь все необходимое, не дожидаясь особых приказаний со стороны своего вождя.

Остальные всадники расположились на некотором расстоянии от вождя, разложили костер и принялись готовить ужин. Когда незамысловатая похлебка была готова, индеец, которому вождь поручил своего коня, отлил немного из общего котла в глиняную чашку, достал из мешка деревянную ложку и лепешку из маисовой муки и отнес все это вождю. Очевидно, этот индеец был избран вождем для своих личных услуг и пользовался его полным доверием.

Ужин прошел в сосредоточенном молчании. По окончании его один из индейцев расставил часовых и внушил им, чтобы они, по прибытии одного человека, наружность которого он подробно описал, немедленно привели его к вождю.

Поужинав, вождь снова закурил свою трубку и, приняв полулежачее положение на своей мантии, устремил взор на медленно поднимавшуюся над горизонтом луну.

Под магическим сиянием прекрасного ночного светила вершины Скалистых гор казались вылитыми из чистого серебра и покрытыми легкой лазоревой дымкой. Благодаря удивительно прозрачному воздуху необъятных прерий, на фоне синего неба отчетливо вырисовывались малейшие выступы и впадины гор. Картина получалась поистине волшебной.

Теперь ясно можно было рассмотреть и лицо вождя. Несмотря на арабески, выведенные на нем киноварью, оно поражало правильностью своих линий и выражением неукротимой отваги и энергии. Когда лунный свет достиг полной яркости, те места лица, которые не были покрыты узорами, стали отливать цветом настоящей бронзы.