Отважное сердце

Полк Варенна вышел к этим берегам несколько часов тому, перед самым заходом солнца. Вырисовывавшийся на фоне темно-багрового неба на высоком скалистом утесе, замок Конви показался усталым и измученным солдатам нереальным и сказочным видением. Его выкрашенные известкой стены, белые, как снег, гордо вздымались на обрывистых скалах, сбегавших к самой реке, где отражались в ее темных глубинах, и столбы света от фонарей на зубчатых парапетах сверкали на поверхности, подобно драгоценным камням. Король прибыл в замок раньше всех, и на четырех изящных башенках, венчавших северо-западный бастион, развевался его ярко-алый штандарт с тремя львами. Щиты с таким же гербом висели и на зубчатых стенах, а входы в башни украшали другие гербы и родовые цвета, отмечая покои графов и баронов. Позади замка города, обнесенного стеной, над которой через равные промежутки возвышалась двадцать одна башня, поднимались холмы, постепенно переходя в горную гряду Сноудон, вершины которой терялись в облаках и наступившей темноте.

Вид замка вызвал нешуточное облегчение в войске Варенна, и впервые за много дней на лицах мужчин появились улыбки, а в рядах послышались смех и шутки. Атака в злополучном поселке на склоне холма показала, что в лесах не только таится смертельно опасный враг, который знает окружающую местность, как свои пять пальцев, но и ловко пользуется своим преимуществом, так что воинам приходилось постоянно пребывать настороже. Когда лодки несли их на другой берег, к деревянному пирсу, к которому сбегала каменная лестница, петлявшая между обломками скал к самым воротам, кое-кто даже затянул бравую походную песню.

Но Роберт не улыбался и не принимал участия в разговорах. Во время переправы он оказался напротив одного из своих рыцарей из Эссекса — отца оруженосца, погибшего в засаде. Рыцарь не упрекнул его в смерти сына, с мрачным видом выполняя все его распоряжения. Но перед внутренним взором Роберта стояло лицо молодого оруженосца, отчаянно спасающегося бегством, за спиной которого спокойно прицеливались мятежники, и он всматривался в суровые черты пожилого мужчины, тщетно пытаясь подобрать нужные слова и не находя их.

Их поспешное отступление из объятого огнем поселка напоминало паническое бегство. Сломя голову они мчались по просеке, и Хэмфри крепко держался за пояс Роберта, сидя позади него. Некоторое время они еще слышали шум погони, но крики мятежников стихли задолго до того, как они выбрались на утоптанную просеку и встретились с главными силами своего полка. И здесь Хэмфри, Генри и Роберту пришлось объяснять разъяренному графу де Варенну, в какую ловушку они угодили по собственной глупости. На следующее утро Варенн и Линкольн повели своих ветеранов по их следам к поселку, а трое молодых людей, получив взбучку, остались в обозе. Еще через день воины вернулись, покрытые кровью и славой. Они выследили повстанцев, ушедших из сожженного дотла поселения, в которое так ловко заманили молодых рыцарей, в свою лесную базу в нескольких милях к северу. И здесь уэльсцам была устроена кровавая бойня, в которой они сполна заплатили жизнями за самоуверенность. Но Варенн не дал своим людям возможности насладиться одержанной победой, обвинив троих молодых людей в том, что их глупая горячность стоила его войску двоих рыцарей, четверых оруженосцев и шестерых лошадей. Хэмфри признался, что Роберт предлагал спешиться и окружить лагерь пешком, но граф не пожелал его слушать.

Оттолкнувшись от стены, Роберт зашагал по внутренней крытой галерее, протянувшейся вдоль всего внутреннего двора замка, над крышами и трубами, из которых в темное небо извергались клубы дыма. В переполненном дворе, вымощенном каменными плитами и застроенном бревенчатыми домами, царил хаос. В свете факелов оруженосцы тащили на плечах тюки с припасами и одеждой, следуя за своими хозяевами в отведенные для них помещения, а между ними сновали слуги, нагруженные одеялами и постельным бельем. Спустившись по каменной лестнице с галереи, Роберт уже подходил к башне, где расположился со своими людьми, как вдруг услышал, что кто-то окликает его по имени. Обернувшись, он увидел Хэмфри.

— Я звал тебя трижды, — заявил ему рыцарь.

— Я ничего не слышал. — Роберт встретил взгляд друга и отвернулся, глядя на кишащий суматохой двор. Они почти не разговаривали с Хэмфри после нападения, если не считать того, что рыцарь поблагодарил его за спасение. А Генри он старался избегать вообще, что, впрочем, было нетрудно. Все трое держались особняком, чувство вины и неприязнь товарищей по полку ощущались буквально физически. — Тебе что-нибудь нужно?

— Мне нужно, чтобы ты пошел со мной.

Роберт нахмурился. Сегодня ночью Хэмфри выглядел совсем другим. На его лице отражалось внутреннее напряжение, но оно было вызвано не тревогой или страхом, а нетерпеливым ожиданием.

— Я должен посмотреть, как устроились мои люди.

Но Хэмфри ухватил его за локоть.

— Пожалуйста, Роберт.

— Куда я должен пойти с тобой? — Помимо воли голос Роберта прозвучал жестче и грубее, чем он намеревался.