Отважное сердце

Впрочем, Роберт со своими рыцарями не расслаблялись — сторожко поглядывая на неприятеля, они передавали друг другу мехи с вином и караваи еще теплого хлеба, принесенного горожанами. Священники ухаживали за ранеными, совершая необходимые ритуалы там, где помочь было уже невозможно. Погибших мужчин и женщин выложили в ряд. Из других частей города одно за другим приходили донесения: стены и ворота устояли везде, шотландцы так и не смогли прорваться сквозь них, а вот большой пожар возле замка, охвативший несколько зданий, включая винокурню, погасить пока не удалось. Его устроил шпион Коминов, который, очевидно, пробрался в город вместе с беженцами и затаился до поры до времени в ожидании нападения. Его схватили рыцари Аннандейла и повесили на городской стене.

Наконец, скотты снялись с места и ушли, признав поражение — осадных машин у них не было, и прорвать оборону города и сломить дух его защитников они не сумели. Спустя час их армия превратилась в тонкую темную полоску на горизонте, над которой кружили вороны, выискивая червей, выползших из земли, разбитой сотнями ног.

Роберт присел на край парапета. Допив последние капли вина из меха, он закрыл глаза, подставляя лицо лучам послеполуденного солнца. Горло у него першило от дыма и пыли, висящих в воздухе, на виске он только сейчас заметил порез, который кровоточил, не переставая. Как и когда он его получил, Роберт не помнил. Вокруг него люди радовались одержанной победе, в их голосах явственно звучало облегчение, но он не находил в себе сил присоединиться к ним. Сегодня состоялась всего лишь первая битва. Карлайл превратился в остров, со всех сторон окруженный вражескими войсками. Спасения не было ни на севере, ни на юге. Его отец не сомневался в том, что король Эдуард непременно выиграет и эту войну и вернет им земли, но мысль о такой победе не приносила Роберту удовлетворения. Несколько дней тому он случайно услышал, как отец сказал одному из своих рыцарей, что король намерен низложить предателя Баллиола. Лорд с напряженным ожиданием говорил о троне, который не должен оставаться пустым, но при этом ни разу не упомянул Роберта — которому и было передано право занять его.

— Сэр.

Роберт открыл глаза и увидел, что над ним склонился Кристофер Сетон. Светловолосый оруженосец, чье лицо было перепачкано сажей, протягивал Роберту его меч, с которым не расставался во время осады.

— Вот, возьмите, сэр.

Принимая клинок, Роберт вдруг отчетливо вспомнил тот день, когда его дед смотрел, как граф Мар этим самым мечом касается его плеча, посвящая в рыцари. В черных глазах старого лорда сверкала гордость. Воспоминания вызвали у Роберта острое ощущение потери, тоски не только о самом старике, но и о тех временах, когда все было ясно и перед ним открывалась широкая прямая дорога. А теперь, куда бы он ни взглянул, его ждали мрак и неизвестность. Он чувствовал, что брат был прав в то утро, когда сказал, что дед ни за что не допустил бы гражданской войны в Шотландии, но о том, как бы поступил старый лорд в нынешней ситуации, ему оставалось только гадать.

— Я хочу поблагодарить вас, сэр Роберт, — заговорил Кристофер с резким акцентом уроженца северных графств Англии. — Если бы вы не заставили меня пригнуться, я бы… — Оруженосец нахмурился, глядя на свои руки, сбитые в кровь после того, как он взваливал мешки с камнями на парапет. — Я обязан вам жизнью, — закончил он.

Роберт уже открыл рот, собираясь перевести все в шутку — ему не нужна была дополнительная ноша в виде искренней клятвы молодого человека, — как вдруг услышал, что брат окликнул его по имени. Оглядев улицу внизу, он заметил Эдварда. Рядом с ним была Катарина. При виде служанки Роберт вскочил на ноги. В суматохе осады ему некогда было думать о жене, и тревога о ней затаилась в уголке сознания, но сейчас она захлестнула его с головой. Оставив Кристофера на галерее, он поспешил сойти с башни.

— Как она? — воскликнул он, подходя прямо к Катарине. — Как чувствует себя моя супруга? Ребенок уже появился на свет?

Катарина задыхалась от быстрой ходьбы, но все-таки сумела ответить:

— Девочка, сэр Роберт. Леди Изабелла родила девочку.

На губах у Роберта заиграла улыбка, и он громко расхохотался. Радость, смешанная с нечеловеческой усталостью, пьянила его. Эдвард тоже улыбался во весь рот. И только на лице Катарины сохранялось серьезное и напряженное выражение. Она лишь покачала головой в ответ на его смех, и глаза ее наполнились страхом. Веселье Роберта как рукой сняло.

— Что случилось?

— Вам нужно повидаться с нею, сэр.

Роберт несколько мгновений всматривался в ее строгое лицо, а потом повернулся к брату.

— Ступай, — сказал ему Эдвард. — Я сам выставлю охрану у ворот.

Не тратя слов, Роберт подбежал к тому месту, где был привязан Хантер. Прыгнув в седло, он галопом помчался к замку на холме, стены которого в лучах заката вновь отливали кровью.