Отважное сердце

Опустив глаза, Эдуард понял, чем вызвана подобная нерешительность. Чуть выше сердца, хорошо видимый в распахнутом вороте сорочки, на коже у него змеился отвратительный шрам; рану нанес фанатик-мусульманин, которого султан Бейбарс отправил убить его.

Переодетый убийца пробрался в его жилище в Акре под видом гонца, доставившего дары и послание из Каира. Элеонора была с ним, когда фанатик нанес удар. Эдуард отшвырнул его от себя, прижал к стене и несколько раз ударил, пока подбежавшие рыцари не оторвали его от убийцы и не проткнули того насквозь. И только когда Эдуард, нетвердо стоя на ногах, повернулся к Элеоноре и увидел, что лицо ее исказилось от ужаса, он понял, что ранен. Кинжал, все еще торчавший из его груди, едва не пронзил ему сердце, но это уже не имело значения: наемные убийцы всегда пользовались отравленными клинками. Когда он, задыхаясь, упал на колени, Элеонора подбежала к нему. Именно ее рука вытащила кинжал, отчего кровь фонтаном ударила из раны, заливая ему грудь. Последнее, что он помнил, — это жена, склонившаяся над разверстой раной, и ее окровавленные губы, когда она пыталась высосать смертельный яд. Придя в себя, Эдуард увидел Элеонору, забрызганную кровью и плачущую в объятиях служанки, и своих рыцарей, которые с хмурой сосредоточенностью наблюдали, как искусный араб-врачеватель зашивает ему рану, отчего по всему телу разлетались острые брызги ослепительной боли.

Архиепископ протянул руку и начертал елеем крест на груди Эдуарда. Затем, после свершения миропомазания, он взял в руки сосуд с драгоценной благовонной мазью. Голоса хора зазвучали громче, и Эдуард опустился на колени. Он закрыл глаза, слушая латынь, и почувствовал холодное прикосновение хризмы[58]к своей голове.

Миропомазание свершилось, и он вернулся на помост. Стоявшая внизу конгрегация дружно вздохнула — теперь по ступеням поднимался уже король духом и телом, преобразившийся, подобно самому Христу. Графы, державшие в руках символы королевской власти, выступили вперед, чтобы вручить ему регалии королевства: тунику и мантию, расшитые золотом, Меч милосердия, жезл и скипетр. Последней ему вручили корону, усыпанную крупными рубинами, сапфирами и изумрудами. Когда ее водрузили ему на голову, Эдуард выпрямился под приветственные крики своего народа.

— Аллилуйя! Да здравствует король!

Перед мысленным взором Эдуарда возник образ отца, понуро приближающегося к Симону де Монфору и мятежным баронам.

Клянусь Богом, я никогда не покорюсь врагу. Об этом узнают все.

Узнают и устрашатся.